- Естественно, как бы! Все, о чем я вас прошу, чтобы вы жили здесь и для всех считались моей женой.
- Это как-то странно звучит…
- Уверен, что и выглядит не менее странно. Но… - Герман посмотрел в окно, не увидел там ничего нового или вдохновляющего и перевел взгляд на Дашу. – Есть женщина, которую я люблю. И я хочу, чтобы она ко мне вернулась. А до тех пор я прошу вас пожить здесь.
Она надолго замолчала. Завозилась над плитой. Он мог видеть ее сосредоточенно насупившийся профиль и то, как она закусила нижнюю губу. Потом убрала с лица прядь волос, упавшую на лоб. И перед его носом оказалась тарелка с крылышками и большая миска салата.
- Если хотите, можно рис подождать. Доваривается, - каким-то потусторонним голосом сообщила Даша. И выпалила: - У меня два вопроса. Можно?
- Можно, - к собственному удивлению, Герман был совершенно спокоен. Каким бывал перед операциями. С той разницей, что пациентом предстояло стать ему самому.
- Хорошо. Тогда первый… - сказала она, кивнув. Потом собралась с духом, чуть сжала кулаки и выдала: - Если у вас есть любимая женщина, зачем вы женились на мне? В смысле… я как-то не обольщалась про любовь, но… это странно.
- Мы расстались.
Даша резко села напротив.
- Ну это-то понятно… Вы расстались. Такое бывает. Вы ее бросили или она вас?
- Это второй вопрос? – Герман пристально посмотрел на нее. Глаза его казались почти черными, а круглое лицо, обычно довольно живое, сейчас застыло бледной маской.
- Нет, это продолжение первого.
- Вы жульничаете.
Даша нервно хохотнула и опустила взгляд.
- Мы оба жульничаем.
Герман кивнул.
- Никто никого не бросал. Мы расстались. Так бывает. И это временно.
- И именно поэтому вы решили жениться на первой попавшейся девушке?
- Именно.
- Знакомо. Второй вопрос можно?
- Даша, у вас очень плохо с математикой, - улыбнулся Герман. – Но можно.
- А у вас чувство юмора не самая сильная черта. Ладно. Если вы намерены с ней опять… воссоединиться, то зачем вам здесь нужна я? Тем более, в качестве как бы жены?
- Для ускорения реакции.
- Черт! Забыла! – Даша вскочила со стула, одернула занавеску, взяла с подоконника бутылку вина и, будто извиняясь, проговорила: - Я помню про ваш коньяк, но у меня от него голова болит… Вы пьете сухое?
- Не сегодня, у меня завтра пациент сложный. Отпуск закончился.
- Извините, - Даша отставила бутылку и села снова. - У меня не только с математикой проблемы. Вообще с сообразительностью туго… Каким образом наличие жены в вашем доме поспособствует ускорению реакции в ваших отношениях с этой… вашей?..
- Вы же не маленький ребенок, Даша, - Герман принялся за ужин, пахло слишком соблазнительно. – Все просто. Ревность.
- Аааа… Ну да… просто… - согласилась Даша и уставилась в свою тарелку. А потом вдруг рассмеялась. – Слушайте, бывает же! Мы с вами просто уникальный случай! Как два магнита, на которые налипли гвозди и гайки. И вместо того, чтобы тихонько отсиживаться каждый в своем углу, мы притянулись друг к другу.
- Очень образно, - сказал Герман, подкладывая себе салат.
- Чересчур, да?
- Да нет… Кстати, вкусно.
- Спасибо. Во всей этой ситуации утешает только одно. Не только я вас использовала. Хотите еще? Осталось.
- Хочу, - он протянул Даше тарелку. – Люблю поесть.
- Это хорошо, - хохотнула она. – Потому что я сегодня, как вы предложили, пошла гулять и затарила вам холодильник.
Через мгновение перед ним стояла порция добавки.
- Еще будет пудинг.
Герман присвистнул. Она улыбнулась и потопталась на месте. Если вдуматься, то нельзя сказать, что его предложение ее не устраивало. Ее потряхивало от одной мысли, что после того, как ей с этой свадьбой в Козельце перемыли все кости, придется вернуться домой и слушать насмешки. Когда смеялся один Витя – это одно. Когда весь поселок – проще удавиться. Ее окрестили неудачницей еще в детстве. Она ни одного начинания не довела до ума, хотя была упорна. Вечно обстоятельства давали ей основательного пинка. Может быть, этот последний пинок – то, что ей, и правда, нужно? Постараться жить своей жизнью. И чтобы никто не лез с советами и нравоучениями. Во всяком случае, этот… «муж» не производил впечатление любителя почитать нотации.
- В общем, концепция ясна… - наконец, сказала Даша. – Что я должна делать? Просто жить у вас?
- Просто жить в моей квартире, - подтвердил Герман.
- И я могу заниматься, чем хочу?
- Конечно.
- И потом мы с вами разведемся, как только этот спектакль сделает свое дело?
- Да.
Она замолчала, о чем-то раздумывая. Потом лицо ее просветлело, и она сказала:
- Ну, я думаю, пара месяцев в запасе у меня есть… а в сентябре в общежитие съеду. Спасибо!
- В какое еще общежитие? – удивился Герман.
- При университете, - уже совсем весело сообщила Даша. – Я как раз успеваю подать документы! И если поступлю… Вот если бы я замуж в позапрошлую субботу вышла, у меня бы точно шанса не было!
- Ааа, - понимающе протянул Липкович и резко перешел на «ты»: – Ну если какая помощь понадобиться – говори, не стесняйся.
- Я уже взрослая девочка, - усмехнулась Даша и убрала свою тарелку. – Чай? Кофе?
- Какао. Но все-таки, если вдруг…
Она улыбнулась. И сварила две чашки какао с молоком. Как любила сама.
***
Утренние телодвижения Германа Липковича были отработаны до автоматизма. Отключить будильник, принять душ, собраться на работу. Впрочем, теперь этот процесс проходил гораздо быстрее. Отпала необходимость гладить рубашки, и завтрак был всегда приготовлен. Как и ужин по вечерам. Однажды Герман попытался объяснить, что это вовсе не обязательно. Но особо не настаивал, когда Даша продолжила делать то, что считала нужным.
- Доброе утро! – появился он на кухне.
Даша оторвалась от книги, качнула головой, отхлебнула кефир прямо из бутылки и сказала:
- Привет.
Она была немногословна, хотя по природе казалась болтливой. Но совсем никогда не приставала с разговорами. Если бы не эти самые рубашки и не забитый едой холодильник, то можно было бы и не замечать ее присутствия. С другой стороны, что удивительного – провинциальная девочка с консервативным воспитанием. Слава богу, хоть не забитое село.