- Как под машину? – вскрикнула Алла Васильевна.
- На велосипеде. Но все хорошо! Герман был рядом, оказал помощь. Да, Герочка? – Даша быстро глянула на мужа и принялась отсчитывать капли.
- Да, - тут же подтвердил «Герочка».
- Ну? – Даша протянула перед собой стакан с водой и каплями. – Кто первый на очереди?
- Не, я все-таки сначала поел бы… - задумчиво промолвил отец.
Часом позднее, пока Даша с мамой сидели в гостиной и негромко обсуждали Дашину новую семейную жизнь, Герман был вынужден на кухне выслушивать излияния отца своей «как бы жены». Стрелка часов уверенно близилась к первому часу ночи.
- Она у нас знаешь, какая? – заплетающимся то ли от усталости, то ли от количества выпитого языком промямлил Михаил Дмитриевич.
- Знаю, - кивнул Гера.
- Неее… ты не знааааешь… Дура, конечно, хоть и умная… Но зато доообрая.
- Я знаю.
- Ну… тем лучше, - крякнул тесть и отправил в рот кусок котлеты. – И готовит божественно! Она тебе свой фирменный с абрикосами пекла?
- Пока нет, - усмехнулся Герман и, увидев удивленные глаза Михаила Дмитриевича, поспешил добавить: - Но я наслышан. Он мне обещан на первую годовщину.
- Вот бестолочь! Чего тянет? Я ей утром скажууу!
- Даже не вздумайте! С пирогами мы сами разберемся.
- Ну-ну, - проворчал Михаил Дмитриевич, - одного мужика проворонила, второму пирога ни разу не испекла… Слушай, обидишь ее – пеняй на себя, понял?
- Понял, понял. Не обижу.
- И сам на меня не обижайся! Я тебе это только раз говорю и все! Больше не возвращаемся! Доведешь ее – откручу все, что болтается. Один уже свое, считай, получиииил, - тесть весело заржал, потом умолк и задумчиво наполнил очередную рюмку. И свою, и зятя.
- Учту, - хохотнул Герман и резким движением влил в себя водку. – Ну я тогда пойду, пока у меня все на месте.
- Иди, иди. Я тоже спать, - сообщил Михаил Дмитриевич. – Завтра мы домой, но ты учти, что еще приедем. Знакомиться нормально!
- Спокойной ночи! – распрощался Липкович с тестем и ввалился в гостиную, забирать Дашу. – Спать пора.
Даша глаза подняла, Алла Васильевна – опустила. Неловкость прослеживалась основательная. Но все-таки изначальный лед треснул.
- Мам, ну ты же постелешь сама, да?
- Конечно, постелю, - засуетилась мама. – Завтра поспите подольше, выходной все-таки.
- Как получится, - бросила Даша и встала с дивана. – Спокойной ночи!
Обреченно посмотрела на Германа. Но делать было нечего – родители не оставили вариантов.
Уже позже, в комнате, стоило закрыть дверь, Даша несчастным голосом проговорила:
- Прости. Я не думала, что так будет… Наверное, где-то понимала… Ну забыла я, что они сегодня прилетают!
- Да ладно. Прилетели и прилетели, - Герман достал из шкафа подушку и простыню. – Даш, я, правда, спать хочу.
Он быстро разделся, завалился с краю кровати, где не было подушки, и облегченно выдохнул. Даша завозилась, открывая дверцу шкафа и прячась за ней так, чтобы не попасть в поле зрения мужа. Через несколько минут шороха и скрипа дверцы, имевшей явное намерение захлопнуться обратно, она переоблачилась в пижаму и быстро прошмыгнула под одеяло с другого края от Германа.
- Спокойной ночи, - сказала Даша.
Ответом ей послужили тишина и мерное дыхание не вполне трезвого супруга.
***
Курил Герман редко, но иногда случалось. И когда накатывало, уходил на задний двор, где царствовали кошки, подкармливаемые поварихами из столовой. Извечная борьба главврача и пищеблока никогда не заканчивалась, а лишь временно приобретала характер вялотекущего конфликта, чтобы потом вспыхнуть с новой силой.
Судя по незначительному количеству четырехлапых созданий, сейчас преимущество было на стороне главврача. При виде Германа «бедненькие котики» кинулись врассыпную, с трудом волоча свои откормленные бока в укромные места.
К великому изумлению Липковича здесь же обнаружилась и парочка двуногих, пораженных самым весенним настроением, несмотря на вполне себе июльский солнцепёк. Но врассыпную, в отличие от пушистых «собратьев», они не кинулись, даже не заметив его появления. Они не отлипали друг от друга, явно не слыша ни посторонних шагов, ни всполошившихся котов. Мощная туша Эгембердиева, а это был именно он, практически прижимала к кирпичной стене свою спутницу, его ладонь гладила ее по руке в белом халате, а его бесстыжий рот вдохновенно нес какую-то ахинею про абсцесс головного мозга. Она – Юлька – сексуально смеялась (а Герман точно знал эту ее интонацию и ни с чем перепутать не мог) и призывно водила ногой, касаясь ноги Руслана.
- Приветствую, коллеги! – весело окликнул их Герман.
Парочка как-то одновременно вздрогнула, но по-прежнему не спешила кидаться врассыпную. Юлька только выглянула из-за спины Руслана, да и тот повернул голову.
- Привет! – улыбнулась Юлька, разглядывая бывшего.
- Виделись, - выдал Эгембердиев.
Герман закурил, медленно выпустил дым и поинтересовался:
- Не жарко?
- Здесь тенек, - рассмеялась бывшая.
- Так под кондиционером и того удобнее, - рассмеялся в ответ Гера.
- Зато здесь воздух свежий. Надо же и мозги проветрить, - Юлька отлепилась от стены и отстранилась от Руслана. – Ладно, мальчики, у меня работы много. Русик, заглянешь потом?
- Обязательно. Мы не договорили, - хмыкнул Русик.
- А разговоры не отвлекают? – Герман кивнул вслед Юле, скрывшейся за углом. В том же направлении глянул и Эгембердиев. Потом усмехнулся и ответил:
- Немного. Но в качестве прелюдии сойдет.
- Помнится, еще недавно ты утверждал, что разговаривать с ней совершенно не о чем.
- Подтверждаю. По-прежнему не о чем. Только это не разговор. Это стимуляция сексуального возбуждения. Кого-то игрушки заводят, кого-то абсцессы.
- Какая забота о ближнем! – зло ухмыльнулся Герман.
- Тебя что-то не устраивает?
- Это не твои проблемы.
Эгембердиев смерил его отвратительно хитрым взглядом и подмигнул.
- Ну ты же помнишь правила, братец. Я никогда не клеюсь к чужим бабам. А Нескородева с некоторых пор бесхозная.