4. Голое горячее гладкое холодное
– Почему ты не стал сниматься у Абдрашитова? – спросила Лена.
– Так вышло, – сказал Витя. – Меня уже почти утвердили. Потом сорвалось. Так иногда бывает.
– С другими иногда бывает, а с тобой происходит всегда! – закричала Настя.
– Не сердись, – сказал он. – Я еще сыграю. Мне еще Эфрос говорил, что я еще сыграю…
– Когда ты меня от мужа уводил, ты мне обещал интересную, красивую, творческую жизнь! – заплакала Катя. – Ну, где она? Кто ты? Массовка? Кордебалет?
– Я артист! – с пьяноватым пафосом сказал Витя; он и вправду немного выпил. – Да-с, я артист, я играю в меру отпущенного мне таланта и не завидую тем, кто знаменитей или талантливей меня, я это признаю и не завидую! Я благодарю бога, – он встал, сбросив кошку с колен и шумно отодвинув табуретку, – я благодарю бога, что он дал мне счастье выходить на сцену, пятым в мундире или сотым в шинели, это счастье, и я чувствую, что мне страшно, невероятно повезло…
А Наташа все не могла забыть тот первый раз. То есть не сам первый раз, а как она потом сидела на кухне, голой попой на холодной пластиковой табуретке. Ела хлеб с маслом и уговаривала Витю Крутилина поступать в МГИМО.
Она даже одной своей подруге сказала:
– Весь мой дурацкий секс, который был, отдам за эту холодную табуретку.
– Никому не говори, – сказала та. – Все равно никто не пожалеет. Тут, кстати, есть одна фирма, нужна тетенька с немецким языком и без детей. Лесоторговая компания.
Наташа не знала, что жена босса – ее бывшая одноклассница, отличница с толстой косой, которой она когда-то похвасталась насчет Вити. Она этого так и не узнала, потому что Марина в офис не заходила, а босс не приглашал сотрудников к себе. Ну, кого-то, может, и приглашал, но не ее.
Зато Витю она увидела на том самом спектакле. Не удержалась и дождалась у служебного входа.
– Мы можем твою квартиру сдавать, а в моей жить, – сказала Наташа. – Или наоборот, как ты захочешь. Ты как хочешь?
– Давай сделаем, как ты сказала. Мне у тебя очень нравится. Еще тогда понравилось, – сказал Витя. – Все эти штучки на пианино. Особенно гимнастка. На тебя похожа.
– Что ты, я теперь такая толстая, – сказала Наташа.
Похоже на мыльную оперу. Извините. Но я не про то, на самом деле.
Две девочки из очень похожих квартир, две юные мещаночки, каждая недовольна родителями и жаждет вырваться – и вот как по-разному у них вышло. Они сами выбирали? Или им так выпало?
Неважно. Выбранная судьба обратно не принимается и не обменивается.
Выпавшая – тоже.
по поводу очень мокрого снега
Темное белое
Снег вчера шел со страшной силой.
Если бы у меня была хоть часть этой страшной силы, я бы рассказал, как я в снежную зиму провожал до дому одну девочку, которая уже была мужней женой, и мы целовались, время от времени падая в сугробы, а до того – в восьмом классе – я очень сильно был в нее влюблен, а уже совсем, совсем-пресовсем потом мы встретились два раза, и оба раза случайно, последний раз – когда нам было лет по тридцать пять, и она совсем не изменилась.
Но лучше всего я помню этот снег, набережную Москвы-реки, дикую скользоту под ногами и какие-то совершенно сумасшедшие пьяные (в прямом смысле слова) объятия и поцелуи. Ее муж встретил нас возле подъезда. Мы едва держались на ногах и были все в снегу до ушей и за воротником.
Снег, снег, снег.
Снег лег на ветки и поломал их.
Снег не знал, что деревянные ветки такие хрупкие.
Ветки упали на провода и порвали их.
Ветки не думали, что медные провода такие слабые.
Свет гаснет, а темнеет рано.
Свет забыл, что уже почти зима.
Всякий раз, как гаснет свет, отключается компьютер.
Устройство человеческой жизни всегда одинаково.
Сильный снегопад мешает среднему современному человеку так же, как мешал среднему неандертальцу.
Среднему – потому что у богатых свои маленькие электростанции.
А главные неандертальцы сидели в пещере у костра и плевали на непогоду.
заметки по логике
Нет, не тебя так пылко я
«Красивая женщина. Стоит руку протянуть.
Протянул. Выключил музыку. <…>
Слышу: „Мишка, я сейчас умру“. <…>
– Мишка, – говорю, – в командировке.
– О Господи!..
Мне стало противно, и я ушел. Вернее, остался».
(с) Сергей Довлатов, «Компромисс» (компромисс одиннадцатый)
Действительно, проблема. Небольшая, но нередкая.
Можно ли допустить, что на самом деле любят не меня? Что на моем месте воображают кого-то другого?