— И всё же, вы сознательно сотворили магию, и сделали это, полностью осознавая, что находились в непосредственной близости от магла?
Много раз Гарри был свидетелем того, как Дадли с помощью лжи уходил от ответственности даже в самых безнадёжных случаях, в то время как он сам, весь такой правильный, огребал по полной даже там, где был совершенно не виноват. Ещё с ранних лет он категорически не хотел быть хоть в чём-то похожим на Дурслей, но реальность снова и снова била его ключом по голове, пока он не понял, что в некоторых ситуациях из соображений банального самосохранения нужно действовать всё-таки чуть менее благородно.
Девизом Дадли по жизни было всё отрицать и ни в чём не сознаваться, этому его научил отец. И как бы Гарри ни хотелось это отрицать, Дурсль-старший был не самым плохим учителем, и смог передать эту житейскую мудрость не только своему сыну.
— Нет, — уверенно ответил он. — Это был не я.
Присутствующие начали шептаться и гул стал настолько громким, что министру пришлось повысить голос.
— Поэтому… — начал было Фадж, но вдруг замолк. Последовала длинная пауза после того, как министр осознал, что именно ответил Поттер. — Мистер Поттер, прямо передо мной лежит отчёт Аврората, в котором чёрным по белому сказано, что это были вы!
Пришло время быть гриффиндорцем. Гарри не собирался завоёвывать их любовь и симпатии, поэтому нужно было переходить в наступление. Поттер знал, что детекторы магии регистрируют только факт того, что рядом с ребёнком произошло волшебство, а не то, что это волшебство совершил именно этот ребёнок. Присутствие Дадли было тоже недоказуемо. Даже если они опросили Дурслей, слова маглов в суде против слов волшебника стоили чуть меньше, чем ничего. Расизм магического мира в этот раз был Поттеру на руку. Фаджу оставалось разве что пригласить свидетельствовать тех самых дементоров, но тогда ситуация для Министерства предстанет совсем в неприглядном виде.
— Предъявите ваши доказательства, сэр! — попросил Гарри, с трудом подавляя желание ухмыльнуться.
Обдумав ситуацию заранее, Гарри понял, что даже если ему сегодня сломают палочку и выгонят из школы, то на Англии с её Хогвартсом мир не заканчивается. А впрочем, до палочки они даже не доберутся — в заднем кармане брюк у него на всякий случай лежала фальшивая палочка братьев Уизли.
*
— Йес, я так и знал! — крикнул Рон, вскидывая руку в победном жесте. — Тебе всегда всё сходит с рук!
— Они должны были тебя оправдать, — сказала вымотанная переживаниями Гермиона, — у них против тебя ничего не было, вообще ничего.
— К сожалению, мне не всё сошло с рук, — сказал Гарри, изображая на лице смущение.
Наступила полная тишина, и миссис Уизли спросила:
— Что ты имеешь ввиду, дорогой?
— Ну, мне пришлось заплатить штраф, — сказал Гарри. — Это было всего двадцать галлеонов, но теперь у них есть, что раздуть в прессе.
Лицо Рона побледнело при упоминании размера штрафа.
— Но, Гарри, — удивилась Гермиона. — Мистер Уизли сказал, что тебя не исключили и не сломали твою палочку…
— Да, они сняли все обвинения в использовании магии несовершеннолетним и нарушении Статута, — ответил Гарри.
— Тогда я ничего не понимаю. За что тебя оштрафовали?
— Да так… за неуважение к суду, — ответил Гарри с притворной грустью.
Комната утонула в лающем смехе Сириуса.
*
— Ну что, Поттер, — протянул Драко Малфой. — Надеюсь, ты не думал, что сквиб вроде тебя может стать старостой? Уизли, конечно, ничем не лучше, но он, по крайней мере, волшебник.
— Да упаси меня Мерлин, ты явно нездоров, Малфой, — открестился Гарри. — Ходить с тобой ещё и на собрания для старост? Нет уж, увольте.
*
— Ты — Гарри Поттер? — спросила блондинка, которую Джинни звала Луной Лавгуд.
Её голос звучал мечтательно, и она как-то отрешённо и совершенно не мигая посмотрела ему в глаза.
— Да, уже пятнадцать лет как Гарри Поттер, — ответил он.
Дурсли часто называли Гарри психом, или сумасшедшим, или сумасшедшим психом, но в девушке, читающей журнал вверх ногами, было что-то другое. Она, казалось, была на своей волне, и все её утончённые и крайне необычные манеры лишь только усиливали этот эффект. Но, возможно, так и было задумано.
— Луна, да? Тебе удобно так читать? — многозначительно спросил Гарри.
Луна повернула голову набок и некоторое время смотрела в журнал немигающим взглядом, а затем неожиданно улыбнулась.
— Да, ты прав. Так гораздо лучше, — ответила она.
Удивительная улыбка сделала лицо девушки гораздо живее, и Гарри улыбнулся ей в ответ.
*
— О, чернила вам не понадобятся, — с крохотнейшей смешинкой в голосе заверила его профессор Амбридж.
Гарри поднёс острие пера к бумаге и вывел: «Я не должен лгать». Но пергамент остался девственно чист, а в руке на мгновенье появилось едва различимое покалывание. Пожав плечами, Гарри продолжил водить пером по пергаменту.
Он понял, что Амбридж ожидала чего-то иного, когда она бросилась к нему и выхватила перо.
— Что ты делаешь? — взвилась профессор.
— Только то, что вы приказали, — спокойно ответил Гарри, сбитый с толку её внезапным гневом, — пишу на пергаменте без чернил.
Гарри никак не мог взять в толк, чем так разозлил розовую жабу.
— Убирайся! — вскрикнула она.
Гарри схватил свою сумку и рванул к двери. Он был рад избежать того, что эта сумасшедшая тётка ему заготовила, но пообещал себе, что в следующий раз обязательно украдёт это перо, чтобы разобраться, в чём было дело.
*
— Ну ладно, будем действовать по-другому, — вставая, сказал Гарри, и начиная тасовать колоду карт.
Все присутствующие в классе потрясённо уставились на него, а Долорес тут же подбежала с визгом:
— Что вы себе позволяете, мистер Поттер?!
— Для начала собираюсь не обращать на вас никакого внимания, — спокойным голосом «а-ля Снейп» сказал он. — Эй, Рон, во что сыграем?
— Десять баллов с Гриффиндора и наказание, мистер Поттер! А теперь сядьте и успокойтесь, пока я не назначила вам отработки до конца месяца.
Гарри рассмеялся.
— Поскольку ты, овца, поломала всю балльную систему, тебе нечего больше у нас вычитать. А что касается наказания, то иди ты лесом с этими отработками. Я не собираюсь утруждать себя появлением на них, и ты ничего не сможешь с этим сделать. Знаешь, я даже не возражал против ведения конспектов на твоих так называемых занятиях, так как у меня для разнообразия появлялся шанс сделать что-то не хуже других, но я не собираюсь говорить с тобой о Волдеморте, — и не надо так съёживаться — который на самом деле не возродился. Так что остынь и оставь нас в покое, хорошо?
Амбридж была почти вне себя от ярости.
— Сейчас же сядь на место! — закричала она.
— Отвали, толстуха, — отмахнулся от неё Гарри.
— Собирайтесь и уходите прямо сейчас, мистер Поттер! Вы можете считать себя отчисленным, — сказала Амбридж чрезвычайно довольным тоном.
Все остальные ученики ахнули.
— Отвали, — небрежно бросил Гарри, забираясь верхом на стол. — Я решил, что больше не буду с тобой разговаривать. Пойди и зацелуй котёнка до смерти, или что там ты с ними делаешь, когда под рукой нет учеников… Ну что, Рон, играем или как?
За Амбридж говорило её ошеломлённое выражение лица.
Если в школе и было что-то, в чём Дадли Дурсль преуспевал, так это в срыве уроков при заменах. Его отказ признавать авторитет подменяющих преподавателей лишал их возможности контролировать класс. Бедные учителя половину урока беспомощно пытались навести порядок, не решаясь обратиться к кому-нибудь из постоянных учителей класса, а когда они уже понимали, что без помощи им не обойтись, на то, чтобы успокоить класс с привлечением постоянного педагога, требовалась уже вся вторая половина занятия. Никто из них, казалось, не мог понять, что невозможно управлять коллективом, если дети сами не хотят повиноваться.