— Думаешь? — говорю я, беря у него ещё один кусок жевательной резинки.
— На самом деле, у тебя в распоряжении были все признаки, — он встаёт и потягивается. — Как части головоломки, от которой у тебя не было коробки с наводящим рисунком.
— Действительно, доктор Грюннель, — говорю я, закатывая глаза на его предполагаемую психиатрическую экспертизу.
— ДРЛ не такая редкость, когда возвращаешься домой с войны, — отвечает друг серьёзным тоном. — Наряду со всеми другими славными бонусами, — его тон возвращается в норму.
— Когда я проводил исследование на эту тему, то узнал, что причиной, как правило, служит травматическое событие. Так что я могу понять, почему солдатам стоит этого опасаться, но со мной не случалось ничего, что могло бы это вызвать. Как будто этот парень вышел из ниоткуда, — говорю я и тоже поднимаюсь.
— Или, возможно, ты просто не помнишь, — торжественно говорит Эйдан. Эта мысль задерживается в моей голове. Не знаю, хочу ли вспоминать что-то настолько травмирующее, что могло привести к разлому моей личности.
— Если что-то случилось, этот Кэл знает. Он знает намного больше, чем я, — говорю, замечая гнев в своём голосе.
— Именно так он тебя и контролирует. Ты не знаешь ничего из того, что известно ему, — говорит Эйдан.
Я вспоминаю свой предыдущий разговор с Дексом и его псевдоинсинуацию о том, что Кэл может сделать с моей жизнью. (Прим. ред.: инсинуация – внушение негативных мыслей, тайное подстрекательство).
— Мне нужно узнать всё, что известно ему, — говорю почти сам себе.— Если бы я знал, почему он существует, то смог бы справиться с этим, я бы не нуждался в нём, — категорично говорю я, и Эйдан поднимает руки.
— Давай не будем заходить так далеко, я не психиатр или типа того, но у меня есть суждение: «у изменений есть цель или применение». Если бы для него не было никакой необходимости, он бы не существовал, — Эйдан пожимает плечами.
— Мне не нужен этот парень.
— Ну где-то там, — говорит он, указывая на мою голову, — с тобой осмелятся не согласиться, — отвечает друг, и я откидываю его руку. — Ита-ак... мама ребёнка, — говорит Эйдан, опираясь на перила с подлой улыбкой на лице. Вот, для чего он меня сюда вывел.
— Причина, по которой ты не останешься на ужин.
— Твоя мама сделала мою самую любимую вещь во всём мире. Меня несколько месяцев не кормили домашней едой. Я остаюсь на ужин, просто смирись с этим, — он смеётся. — От одного до десяти, на сколько она..? — спрашивает он, стоя передо мной. Я толкаю его, и Эйдан отталкивает меня. — Давай! — смеётся он, а я беру его в захват и менее чем через минуту мы уже сражаемся на крыльце. — Она либо один, либо десять. Ты слишком сильно сопротивляешься, — говорит он, запыхавшись.
— Вау, мы вернулись к разговорам двенадцатилеток, да? — говорит Лиза, забавляясь.
— Один или десять, — повторяет Эйдан, крепче сжимая мою шею. Мне удаётся ударить его локтем в живот, и он отпускает меня.
— Твоя мама сказала прекратить, — говорит Лиза, прежде чем закатить глаза.
— Чья белая Ауди снаружи? — спрашивает Эйдан, и я вздыхаю.
— Должно быть, мамы Кэйлен, — добавляет Лиза.
— Если это её, то кого волнует, что это за машина, — говорит он, когда мы возвращаемся в дом.
— Мисс Ред, Крис говорит, что я не могу остаться на ужин, — проговаривает он с нытьём, возвращающим меня в детские времена.
— Конечно, ты можешь остаться. Крис, почему бы Эйдану не остаться на ужин? Я приготовила его любимое блюдо, — говорит моя мама, нахмурившись.
— Я просто... ты же знаешь, что это первый ужин Лорен с нами. Эйдана может быть слишком много, чтобы справиться с этим мальчишкой, — говорю я, пытаясь намекнуть маме.
— Но Лиза остаётся! — говорит Эйдан, защищаясь.
— Это потому, что я не задница, — отвечает Лиза.
— Да, ты животное совершенно другого вида, — подначивает он.
— Отвали! — Лиза толкает его.
— Моя мама прямо перед вами! — говорю я, стреляя в них проницательным взглядом, чтобы заткнуть их обоих.
— Простите, мисс Рэд, — говорит Эйдан.
— Меня тоже. Он высвобождает всё самое худшее во мне, — виновато добавляет Лиза.
— Я думаю, что Лорен хотела бы узнать людей, которые тебе важны, — моя мама улыбается мне, и я вздыхаю. — Эйдан, пожалуйста, постарайся вести себя хорошо, — говорит она, поглаживая его, прежде чем вернуться к своей кастрюле. Мы все направляемся в гостиную и садимся.
— Серьёзно, Эйдан. Не будь придурком. Она многое пережила, — говорю я серьёзно.
— Она водит Ауди. Сомневаюсь, что она прошла через так уж много вещей, — Эйдан усмехается.
— Я не шучу, — предупреждаю его.