Я недоверчиво покачал головой: с такими условиями нам точно ничего не светит. Но я ошибался.
Бункер и вправду был под землей и больше напоминал средневековые катакомбы, чем лабораторию. Длинные подземные переходы, комнаты, лишенные окон, высеченные из камня лестницы. Под стать бункеру были и кураторы, следящие за экспериментом: мужчины в строгих костюмах с одинаковыми, словно тоже высеченными из камня лицами.
Восьмерых счастливчиков, прошедших отбор, разделили на две группы. В первую взяли меня и Китти — невысокую блондинку с оценивающим взглядом. Нас поселили в комнаты рядом со спортзалом и большой, похожей на детский игровой зал студией.
Антоха попал во вторую группу. Им раздали бейджики с порядковыми номерами и отправили жить в казарму — длинную комнату с расставленными в ряд кроватями.
— Так нужно для исследования, — объяснил куратор.
У группы Антохи была особая задача: на них тестировали еду, кормили шесть раз в день и брали кровь на анализ.
Мне и Китти повезло больше. Мы испытывали спортивные тренажеры, игровые приставки, головоломки и шарады. Кормили нас реже, но и анализами особо не мучили. Мерили давление каждое утро да считали пульс.
Поначалу, сталкиваясь с Антохой, мы приветливо махали друг другу руками, стараясь перекинуться парой фраз. Но с каждой неделей улыбка на лице Антохи становилась меньше, а фигура — толще. Он брел по коридору, тяжело передвигая ноги, часто останавливаясь, чтобы отдышаться.
«Лентяй, — презрительно хмыкала Китти, провожая его взглядом, — мог бы и в спортзал пойти».
Мы с Китти бегали в тренажерном зале каждый день, собирали головоломки, в которых я ни черта не смыслил, делали упражнения на выносливость, танцевали. Танцевать, правда, я не умел, и Китти, наблюдавшая за моими стараниями, хохотала как ненормальная.
Через месяц парень из команды Антохи — высокий, лысый, с порядковым номером 1 — умер на кухне.
— Организм не справился с нагрузкой, — сказал нам куратор, — бывает.
А еще через месяц ночью в мою комнату ввалился Антоха. Он тяжело дышал, его руки тряслись, а толстое красное лицо блестело от пота.
— Слушай, — зашептал он оглядываясь, — нам крышка. Надо удирать отсюда.
— Что ты несешь? Мозги проел?
Но Антоха не обиделся. Он плюхнулся на кровать и, обхватив голову руками, всхлипнул:
— Они нас откармливают. А потом всё, убьют.
— Кто?
— Эти. Кураторы.
Я засмеялся. Антоха засопел от обиды, его красное лицо стало бордовым. Он поджал губы:
— Не веришь? Знаешь, что с Первым случилось?
— Умер от ожирения. И с тобой то же будет, если спортом не займешься.
Мне надоело болтать. Я встал с кровати и подошел к двери.
— Иди к себе. У меня с утра тренировка. Надо выспаться.
— Дурак ты, — зашептал Антоха, — пойдем покажу.
Мне совсем не хотелось идти, но способа выгнать его из комнаты не было.
Петляя по длинному коридору, мы подошли к массивной деревянной двери.
Антоха достал из кармана ключ, бесшумно открыл замок, щелкнул выключателем:
— Смотри!
Вдоль темных кирпичных стен стояло несколько холодильников, а между ними длинными рядами к потолку тянулись коробки: банки с тушенкой, рыбные консервы и упаковки чипсов.
Я разозлился.
— Придурок, — прошипел я, — совсем от обжорства спятил.
Но Антоха не обиделся; с трудом пробираясь между коробками, он протиснулся к холодильнику и с силой рванул на себя дверцу. На полках холодильника аккуратными рядами стояли стеклянные контейнеры с бурой жидкостью, напоминавшей кровь.
— Это его, — прошептал Антоха.
— Кого? — не понял я.
Антоха схватил контейнер и ткнул мне в лицо. На крышке была наклеена этикетка: «№ 1. Дата заготовки — 24.06».
— И? — Я повертел контейнер в руке. — Это кровь для анализов.
— Я тоже так думал. — Антоха забрал у меня контейнер и поставил обратно. — А что ты скажешь на это?
Он открыл морозилку. Оттуда, седая от инея, на меня мертвыми глазами смотрела лысая голова парня под номером 1.
— Я давно понял: что-то не так, — бормотал Антоха. — Они нас кормили постоянно, кровь брали. Но не столько, сколько обычно берут, а гораздо больше. Поэтому мы вялые и есть все время хотим. Я ночью ходил на склад. За едой. Полез в холодильник за мороженым, а там это.