Я не ушла.
Он предложил снять дом подешевле. Не в нашем городе, конечно. Возможно, на юге или, может, поближе к границе. Больших городов там почти нет, зато много свежего воздуха и фермы совсем рядом. Сможем ездить туда за продуктами. Он даже нашел пару подходящих вариантов — двухэтажный домик в крохотном рабочем городишке и дачу с деревянной верандой, с которой облезла уже почти вся краска.
Мне не хотелось уезжать. Но я знала, что это единственный способ остаться на плаву и расплатиться с кредиторами, которым он задолжал. Поэтому я сказала, что это отличная идея. Что мы всегда сможем вернуться. Что на юге хорошие университеты, куда через несколько лет сможет поступить Сэм. Что двухэтажный домик с желтыми занавесками отлично подойдет к его рубашкам. А про себя подумала: «Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Он сказал, что сын приедет не один. С ним будут его университетские друзья и девушка. Особенная девушка. Сэм просил их не сильно наседать на бедняжку и не делиться историями из его детства. Сэм сказал, что они уже давно вместе, что все серьезно, что он собирается сделать ей предложение. Думает, что она станет прекрасной женой и матерью. Что они будут счастливы.
Я хотела сказать ему, что он ошибается. Что это не навсегда. Что невозможно постоянно — или хотя бы просто долго — быть счастливым. Но не стала. Потому что тогда меня попросили бы объясниться. Стали бы задавать вопросы, на которые я не захотела бы отвечать. Поэтому я решила промолчать. «А если разговоры о счастливом будущем затянутся, я всегда смогу уйти».
Я не ушла.
Он сказал, что было бы здорово приготовить чизкейк. Такой, который подавали раньше в кафе и ресторанчиках, — с клубникой и шапкой из взбитого крема. Что завтра на годовщину их свадьбы приедут дети и внуки, захочется вспомнить молодость и рассказать им, как все тогда было. Как жили и влюблялись в то время. Как пятьдесят лет назад он пригласил ее на то самое первое свидание — с набережной, музыкантами и баром с неоновой вывеской. Тогда они и не догадывались о том, какая невероятно долгая жизнь ждет их впереди.
Мне не показалось это хорошей идеей. Ведь никто не любит рассказы про чужую юность, про время, которое давно прошло. И я не хотела слушать про счастливую жизнь, которая со мной не случилась. Которая с укором смотрит на меня из всех щелей старого нелюбимого дома, из каждой складки ненавистной желтой рубашки. Из взбитых сливок будущего чизкейка.
«Я всегда смогу уйти, если не понравится», — сказала я себе.
И ушла.
Меня зовут Юджин-249. Эльвира Коломенская
— Хей, Звездный Мальчик, ты сломался что ли? — Карт грубо пихнул Юджина в плечо. — Пошевеливайся давай. Или тут нет ничего достаточно изысканного для тебя, придурок?
Несколько ребят позади громко захохотали.
Но Юджин продолжал стоять, не обращая внимания на одноклассников. Его система рекомендаций не работала. Впервые в жизни он не видел приятной зеленой подсветки возле того, что ему точно понравится. Он смотрел на десяток блюд в меню, и те представлялись ему случайным нагромождением странных форм и цветов, готовых распасться в любую секунду.
«Еда всегда выглядела так? — подумал Юджин с ужасом. — Наверняка я что-то из этого уже пробовал».
Он лихорадочно пролистывал список вновь и вновь, но чем больше он всматривался в изображения блюд, тем более чужеродными и несъедобными они ему казались. Никогда в жизни он не чувствовал себя так ужасно: дышать становилось все тяжелее и его слегка трясло.
— Возьми номер 7, цыпленка «Махани». Он вкусный, — сказал звонкий девичий голос слева от него.
Юджин сразу же выбрал предложенный пункт меню и ощутил, как тяжесть в груди стала меньше.
— Спасибо за совет.
Он непроизвольно всмотрелся в ее лицо. Длинный нос с горбинкой, маленькие глаза, непопулярный цвет кожи. «Ее родители или нищие, или сумасшедшие», — подумал Юджин.
— Ты, похоже, новенькая? Я Юджин, Юджин-249. — Он никак не мог прекратить ее рассматривать.