Через несколько дней после новости о замужестве я упала при ней в обморок и разбила голову о косяк. Таня предложила вызвать врача, а я ответила: “Нет! Не хочу врача! Не нужны мне никакие твои больницы и врачи. Что я буду делать одна?! У меня никого не осталось из друзей. Мне не с кем общаться. И с соседями не хочу! И с родственниками тоже! Ты же знаешь, что у нас почти никого нет. А те, что есть, звонят, только когда им что-то надо. Как я буду жить одна?! Все будут спрашивать: “А что ж вас дочка с собой в Германию не забрала?” А что я буду отвечать?!”»
Перед отъездом.
— А как же мама? — подружки невинно смотрят, делая вид, как будто не понимают, что ткнули в больное место.
— А что мама? — спрашиваю как можно спокойнее.
На самом деле мне хочется крикнуть: «Да я не знаю, как мама! Мы уже лет десять не можем нормально общаться. Мама — взрослый человек! Она в состоянии о себе позаботиться! Ее будущий зять уже определил ей ежемесячную помощь. Мама будет обеспеченной пенсионеркой. Что вы все давите мне на то, что я плохая дочь? Да! Для вас всех я такая. Потому что выбираю выйти замуж за любимого мужчину и уехать с ним. Если бы я ехала за ним в Сибирь на каторгу, ни у кого не возникло бы вопроса о том, как мама. Это же так стыдно — выбрать свое благополучие. Еще хуже не мучиться чувством вины за это. Ну нет, вам я ничего не покажу. Считайте кем хотите».
— Ты не заберешь ее потом к себе?
— Нет.
Мой последний рабочий день.
Навсегда последний. Завтра улетаю. Свадьба через четыре дня. А платье еще не куплено, и кольца тоже...
Телефон жужжит и крутится на столе. Входящий звонок. Мама.
«Танечка, — испуганно-ласково говорит она. — Ты только не волнуйся. Я в реанимации».
Спустя месяц.
Вытаскиваю из-под полотенца телефон. Снимаю темные очки, пытаясь разглядеть экран, черный от слепящего солнца.
СМС. Мама.
«Я вернулась домой. Муськи нет. Спроси своего друга, когда он сможет ее привезти. Очень одиноко в пустой квартире».
Я смотрю на океан и вулкан Эль-Тейде. Сегодня второй день отпуска. Типа медовый месяц. И не понимаю: чего во мне сейчас больше? Жалости? Раздражения? Вины? Или чего-то еще, чего не могу объяснить.
СМС. Мама.
«Леша привез кошку. Сказал, что видел твои свадебные фотографии в интернете. Их все уже видели, кроме меня».
СМС. Я.
«Я выслала тебе фотографии почтой. Думала, что они придут еще до того, как ты вернешься из больницы».
СМС. Мама.
«Очень одиноко. Постоянно плачу».
Встаю с лежака и иду к ресторану. Что там у них днем из коктейлей покрепче? Белозубый бармен смотрит на меня, уже готовый к беззаботному флирту. Он грустнеет, когда на полпути к нему я резко разворачиваюсь и иду в сторону бассейна. Чуть не забыла про две полоски, что показал тест перед отлетом. Нельзя мне коктейль.
Одна дорожка, три, пять, десять... Сколько уже проплыла? Не хочу выходить. Слезы хорошо маскируются под брызги воды.
2010-е годы.
— Ну как тебе планшет?
Спустя годы я вижу маму прямо перед собой. Она становится похожей на старушку. Особенно взгляд. Тусклый и недовольный.
— Ничего не понимаю в нем. Давление от него поднимается, — раздраженно, стараясь не смотреть на меня, говорит она.
— Мама, — вкладываю в голос терпение, — на все нужно время. Освоишься. Зато я теперь каждый день могу присылать фото и видео твоих внучек, — почему-то последние два слова даются мне с трудом.
Она неловко поворачивается и задевает стоящий на прикроватной тумбочке стакан. Он падает и, судя по звуку, разбивается вдребезги.
— Дура! Идиотка! Карга старая! Руки-крюки! — с ненавистью шипит она в пол.
Я невольно отвожу руку с телефоном подальше, словно ее эмоции могут выплеснуться через экран на меня.
— Мама, нельзя так с собой.
— Да много ты знаешь! Я тут с ума схожу от одиночества.
— Так позвони кому-нибудь, подружись с соседями, встречайся, ходи в гости, гуляй.
— Таня! К кому?!
— К друзьям, знакомым, родне.
— К кому-у-у?! У всех свои дела. Я не хочу навязываться.
Ватсап.
Лена.
«Привет! Заезжала к твоей маме. Выглядит бодренькой. Только, слушай, а где половина мебели из большой комнаты? Я спросила о том, где стол. А она сказала, что он ей больше не нужен, потому что к ней все равно никто не ходит».