Глава 10
На следующий день, когда они пересекли границу Нью-Хэмпшера и Мэна, Ребекка повернула голову, чтобы прочитать надпись на большом голубом знаке: Добро пожаловать в Мэн: жизнь, какой она должна быть. Ребекка надеялась, знак не обманывал, но боялась этим приездом испортить жизнь Эрику. Чем ближе она подъезжали к Бангору, тем больше Эрик уходил в себя. Возможно, им лучше сразу поехать в аэропорт и пропустить встречу с его родственниками. Если Эрик предложит, она поддержит его идею, но Эрик ни разу об этом не заикнулся. Может, она неправильно истолковала его молчание. Может, он просто волновался. Она и не подозревала, что в период волнения он может быть таким тихим, но она каждый день узнавала о нем что-то новое.
После полудня они въехали в город. В Бангоре, как и других городах, тоже выпадал снег, о чем сейчас свидетельствовали большие сугробы грязного снега на обочине. Листья на деверьях уже опали, кое-где проглядывали остатки пожелтевшей травы. Проезжая мимо домов, она улыбнулась, увидев снеговика. Их с Эриком снеговик получился лучше или, по крайней мере, значительно выше.
Ребекка без устали крутила головой, осматривая город. Здесь в заснеженном городе рождественские украшения смотрелись намного лучше, чем на пальмах в Калифорнии. Единственное, что не списывалось в этот пейзаж — это верблюды. Песчаные верблюды были уместнее снежных. Ребекка потянулась к декоративной елке, закрепленной между сиденьями, и прикоснулась к шару Эрика. В этом году он нашел свое сердце, говорил он. И теперь он обретет семью. Что может быть лучше этого?
Навигатор в ее телефоне указал им свернуть в переулок. — Мы прибыли к указанному месту, — проговорил женский голос, он казался громким в тихом автобусе.
— Приехали, — Ребекка указала на гигантский, современный особняк, который был, как две капли воды, похож на любой дом в этом районе.
— Этот дом не похож на дом, в котором могли бы жить пожилые люди, — сказал Эрик, осматривая район.
— А в каком доме должны жить бабушка с дедушкой?
— В доме, как мой, — ответил он, глядя ей в глаза.
Ее сердце забылось чаще. Она всегда предполагала, он купил большой дом в викторианском стиле, чтобы компенсировать отсутствие семьи. И сейчас его слова подтвердили ее теорию.
— Так что будешь делать?
Эрик заглушил двигатель и поставил машину на ручник. — Я не уверен. Можно посидеть минутку и подумать? Я не знаю, что им говорить.
— Просто представься.
— Я был по соседству, после того как проехал три тысячи миль через всю страну, и решил заскочить поздороваться и сообщить, что у вас есть 28 летний внук, о котором вы и не подозревали.
— Может, сказать что-то менее саркастичное? — предложила Ребекка. — Они явно не знали о твоем существовании, а если бы узнали, обязательно взяли бы тебя на воспитание. Судя по размеру дома, они могли себе это позволить.
— Они могли недавно выиграть в лотерею или еще что-то. Моя мать была шлюхой—наркоманкой. У богатых людей не бывает детей наркоманов.
— Мне бы хотелось, чтобы ты перестал так ее называть, — сказала Ребекка. Она знала, его мама бросила его, его детство было ужасным и одиноким, и у него не было причин хорошо отзываться об этой женщине, но она все же была его матерью. Разве она не заслужила немного уважения, хотя бы за то, что подарила ему жизнь?
Эрик фыркнул. — Я говорю, как есть. Согласно моей медицинской карте я родился с наркотиками в крови. В полицейских рапортах указано, ее арестовывали за проституцию. На основании всего этого, я буду продолжать так ее называть, тем более что это правда.
Ребекке тяжело было понять эту часть его прошлого. Она росла в благополучной семье. Да она в жизни не встречала ни одной шлюхи—наркоманки.
— Может, мы будем называть ее женщиной легкого поведения? — предложила она.
— Наркоманка легкого поведения не достаточно точно описывает всю ее сущность.
— Тогда почему бы не остановиться на просто «мама».
В окно Ребекки громко постучали, и она подпрыгнула от неожиданности. Они не слышали, как к машине подошла женщина.
— Вам нельзя здесь стоять, — кричала женщина через стекло.
Ребекка опустила стекло и посмотрела в глаза, точной копии глаз мужа, и не смогла произнести ни слова.
— Простите за перегороженный проезд. Мы ищем дом Андерсонов, — сказал Эрик. Ребекка удивилась его спокойному тону.
Женщина наклонилась и заглянула в автобус. — Я Кэйт Андерсон. Мы знакомы?
Эрик сделал глубокий вдох. — Я… нет… — заговорил он. Он повернул ключ в замке зажигания. Двигатель щелкал, щелкал, но отказывался заводиться.
— Кажется, у вас проблемы, — сказала Кэйт.
— Я Ребекка, — заговорила Ребекка, решив, что пришло ее время включиться в разговор. — А это мой муж Эрик. Раньше его фамилия была Андерсон.
Кэйт помотала головой из стороны в сторону. — Простите. Я не знаю никакого Эрика Андерсона.
Ха! Значит, она была права. Они не знали о существовании Эрика. Именно поэтому она не забрали его из приюта.
Не сдерживая эмоции, Эрик нажимал на педаль газа, стараясь завести автобус.
— А вы слышали о Карен Андерсон? Карен Николь Андерсон? Она родилась в Бангоре, и мы подумали…
— Она пропала 25 лет назад. Вероятней всего, давно умерла.
Ребекка внимательно смотрела на женщину. На ее лице не было ни капли сожаления, когда она сообщала эту информацию.
— Так вы ее знали? — спросил Эрик.
— Да, знала. Когда-то я называла ее своей дочерью, но затем она залетела и сбежала в Голливуд, желая стать известной актрисой. Последний раз я общалась с ней, когда она просила внести за нее залог. Ее арестовали за проституцию. Вы можете в это поверить? Мы растили ее в любви, и вот, как она нам отплатила.
— А что случилось с ее ребенком? — спросила Ребекка.
Кэйт пожала плечами. — Она сделала аборт.
Ребекка нахмурилась, посмотрела на Эрика. Он вжался телом в руль, словно это было его защитным одеялом.
Ребекка вновь повернулась к женщине, предположительно его бабушке. — Вы в этом уверены?
— Да. Ее отец лично отвез ее в клинику. Это был последний раз, когда мы ее видели. В тот же день она села на автобус, следовавший на запад.
— В тот день она не сделала аборт, — заявила Ребекка.
— Откуда вы знаете?
— Потому что это ее сын — Эрик.
Ребекка ожидала шока на лице женщины, но не злобы при взгляде на ее внука.
— Убирайтесь с моей собственности, — прошипела она.
— С радостью, — ответил Эрик, упорно продолжая завести автобус, но тот не поддавался.
— Подождите, — сказала Ребекка. — Разве вы не хотите познакомиться со своим внуком?
— Я вычеркнула эту шлюху из своей жизни почти 30 лет назад, так что он мне не внук.
— Да заводись ты, иностранный кусок дерьма, — кричал Эрик на руль.
Кэйт развернулась и направилась к дому. Ребекка не понимала, что заставило ее открыть дверь, выйти из автобуса и пойти за ней.
— Мы проделали этот путь, чтобы познакомиться с вами, — продолжила Ребекка. — Он не хотел сюда ехать, и я его заставила. Он согласился, потому что сильно меня любит.
Позади нее автобус, наконец-то, завелся. — Ребекка! — позвал ее Эрик.
Ребекка продолжила идти за Кэйт Андерсон, которая ускорила шаг. — Разве вам не интересно через что ему пришлось пройти? Все эти годы его никто не любил, не учил, не поддерживал. Ему всю жизнь приходилось полагаться только на себя.
— Хватит меня преследовать, — сказала Кэйт, вероятно, жалея, что подъезд к их дому был таким длинным.
— Ребекка! — вновь позвал ее Эрик. — Поехали отсюда.
— Разве вам не интересно кем он стал? А ведь он богатый и знаменитый, и это не самое лучшее его качество. Он замечательный мужчина. Заботливый и внимательный. Ставит интересы других превыше своих. — Ребекка не сразу поняла, что начала плакать, но не попыталась остановить слезы. Этими слезами она оплакивала несчастное детство Эрика, но в действительности она должна была оплакивать бессердечную стерву, за которой она шла. Это они многое потеряли в жизни. Хорошо, что Эрик рос, не зная этих людей. — И он умеет любить. Я не знаю, у кого он этому научился, ведь у него не было примера. Никто не любил его. Неужели вы не хотите это исправить?