Я хорошо помню это место, почти туда, по одной из немногих восстановленных линий, ходил трамвай. Из школы, где я учился в 5-м классе (теперь Нахимовское училище), мне приходилось ездить к маме на работу в другой конец города, в больницу, что на улице Газа № 12 (там мы все жили в каморке). Я шёл к Финляндскому вокзалу, садился на № 9, ехал через Неву по Литейному мосту, по Литейному, Загородному и Международному проспектам и т. д. но у Обводного, на мосту, как правило, трамвай останавливался и кондукторша просила всех пройти под арку в доме, что напротив Универмага. Все знали, что немцы, в силу своей природной пунктуальности, обстрелы ведут точно по расписанию и по квадратам в соответствии с этим расписанием, поэтому никто и не возражал, но я очень хотел есть и рванул по набережной, вдоль кирпичного забора Артиллерийского училища, где висел плакат «Наша цель — коммунизм». Первый снаряд разорвался где-то у Измайловского, второй ближе, а третий метров в шести от меня, разрушив ограждение набережной. Меня шмякнуло об этот забор, я только успел руку поднять, защищая голову, стою, щупаю себя — вроде жив. Открыл один глаз, посмотрел на руку — крови нет. Огляделся, впереди, метров в трёх от меня, увидел пролом в заборе шириной метра полтора, а сзади, чуть подальше, верх забора со словами «Наша… был снесён, низ пробоины получился как раз на уровне моей головы… Мама, по моему виду, сразу всё поняла и попросила снять рубашку — вся левая рука от плеча до кисти стала чёрно-синей. С этой бякой мама справилась, но я до сих пор, уже более 60 лет, мучаюсь головной болью.
Однажды, приехав на трамвае, что останавливался на месте будущего памятника блокады, и пробравшись к солдатам, я увидел, как по нейтральной полосе идёт немецкий солдат с ведром. «Не удивляйся, мы тоже ходим туда за водой, там есть колодец, больше нигде чистой воды нет». Когда я вернулся туда через пару недель, я не узнал это место. Всё было разворочено, выкопаны новые траншеи и сделаны новые огневые позиции. «Что случилось? спросил я. «Понимаешь, пришёл какой-то военный, наверно из тех, кто сзади, увидев водоноса, всех стал материть и застрелил немца. Ты видишь, что ничего не осталось от старых позиций и роты, что здесь была».
Вернёмся к Мите. Штрафбат располагался где-то неподалеку от этого места. Пришёл приказ взять высоту. Немцам, конечно, об этом кто-то сообщил. Батальон пошёл в атаку, в живых осталось только двое, полуживой боец и раненый Митя. Оба были вытащены немцами с поля и доставлены в полевой госпиталь, в Пушкин — ныне опять Царское Село. Подлечили — главным лекарем оказался пленный советский военврач — и начали вербовать, знали, что они зэки-штрафники. Обрабатывали и армейские чины, и Гестапо. Митя рассказал всё это врачу, тот порекомендовал не сопротивляться, поддаться на уговоры, чтобы сохранить жизнь. Митя сказал вербовщикам, что он простой матрос, но пришёл гестаповец и показал ему снимок, тот самый, что был сделан в Таллинне». Не дури, соглашайся на наши уговоры, не то, сам понимаешь война, шутить некогда». Врач сказал: «Если привезут тебя в Берлин или во Франкфурт, вот тебе адреса, эти люди смогут тебе помочь, береги себя, будь умным».
Через некоторое время он оказался на службе у Канариса потому, что женился на секретарше какого-то шефа СД, стал жить в роскошной квартире, свободно разгуливать по Берлину, но всё время думал и соображал, каким способом можно вернуться домой. И, наконец, такой случай подвернулся. Недалеко от места, где сейчас АЭС Сосновый Бор, были и сейчас можно найти два форта: «Красная Горка» и «Серая Лошадь». Своими 6-дюймовыми орудиями они не давали подойти к Кронштадту ни одной посудине гитлеровцев. Немцы решили послать туда небольшой отряд катеров, чтобы незаметно подкрасться и взорвать эти форты. Командовать этим отрядом поручили Мите Щапову. Митя со своим помощником из своих ночью насыпали сахар в баки катеров, кроме своего. Отправились вдоль южного берега Залива в сторону Копорской губы, где в залив впадает река Луга. Моторы катеров заглохли где-то около устья реки Наровы, а Дмитрий полным ходом летел к фортам. «Ребята, не стреляйте, мы русские, мы сдаёмся!» Их обнимали, накормили, напоили, но тут пришёл СмерШ и Д. Щапов, пройдя все круги Лубянки, оказался в Воркуте. Где-то у меня была воркутинская газета с рассказом о нём, если найду — пришлю тебе.