Так пришёл конец бетонным фундаментам и каторжным работам на них. Крупнопанельные дома для шахтёров строящейся шахты были собраны на свайных фундаментах, с проветриваемыми подпольями, с сохранением тундрового покрова и проходными каналами для сетей. Об этих домах и этом методе строительства в районах с вечной мерзлотой было рассказано на 3-й Международной Конференции по Мерзлотоведению, состоявшейся в Канаде в 1978 году, а мне «Гос. Ком. СМ СССР по откр. и изобр». выдал за это Авторское Свидетельство № 480803, во как! Даже на шахтах стали перекладывать тепловые и водопроводные сети, чтобы избежать оттаивания мерзлоты вблизи шахтных построек.
Река Воркута, на которой стоит этот город, не только даёт воду людям, чтобы пить, варить, мыться и стирать, в том числе и шахтёрскую и другую спецовку, вода нужна для двух ТЭЦ, а это электричество и тепло. Проект водоснабжения Воркутинского бассейна из реки Усы был сделан в Ленинграде тамошним Водоканалпроектом, но пролежал на полках в ДСП много лет. И вот грянул гром! Пришла не совсем обычная зима, мороз проморозил речку до дна. Начальник Сантехмонтажа Боря Маранцман вместе со всеми нами бегал вдоль реки, поливая соляркой и поджигая тряпьё на привезенных им трубах, на промерзающих участках реки, чтобы дать ещё не замёрзшей воде дотечь до ТЭЦ.
Весной я с Главным Инженером Комбината, взяв с собой главного Водопроводчика и геолога из Мерзлотки, отправились вдоль трассы проектируемого водовода посмотреть на место, где должна была быть построена на реке Уса плотина для образования водохранилища. Уса течёт с Полярного Урала, это большая незамерзающая река, место нереста рыб и охоты на них местных обитателей тундры. Поход наш был очень полезным, мы убедились, что место строительства плотины выбрано плохо. Если правый берег был скалой, то левый представлял собой слоёный пирог из горизонтальных тощих пластов известняка и замёршего суглинка. Вода немедленно промыла бы себе новое русло слева от только что построенной плотины. Видимо, проектировщики не имели опыта строительства плотин там, где хозяйка — вечная мерзлота.
Пришлось ехать в Москву, просить разрешения Министерства на пересмотр проекта и не только из-за плотины, но и потому, что водовод был запроектирован подземным, а это, по нашему опыту, было неприемлемо. Мы с геологами нашли прекрасное место для плотины — на полкилометра выше по реке оба берега представляли собой скалы, причём их высота позволяла образовать водохранилище большего объёма. Приехал Замминистра посмотреть, что мы тут задумали, какими только названиями он меня не награждал — турок я, фантазёр неуёмный, а когда пришёл на наше место, сказал: «И дурак видит, что это то, что надо». Начались мои походы к проектировщикам в Ленинград и за деньгами в Москву. Проект мы быстро поправили, спасибо Главному инженеру Водоканала, а за «копеечками» пришлось побегать! И вот еду я снова в Москву — Министерство добилось лазейки в Госплане и направляет меня «доказать необходимость выделения внеплановых ассигнований на строительство», в Министерстве никого другого не нашлось! Проектировщиков госплановцы попросили пока не беспокоиться, водяному Главинжу пришлось дожидаться приглашения, а я, пройдя сквозь пропускник, как в то время, в Воркуте, проходил через вахту Проектной Конторы, пошагал по широченным лестницам Госплана — теперь это Госдума РФ, — разыскивая кабинет нужного чиновника.
В небольшой комнатушке сидел симпатичный, кавказского вида, человек — как потом выяснилось, бывший начальник какого-то угольного Комбината в Грузии. Мы представились друг другу, и начался долгий и нудный разговор, зачем надо так много денег — а разговор шёл о миллионах, — чтобы проложить трубу. Я решил, будь что будет, и стал объяснять, что для того, чтобы проложить эти трубы в тундре, в Заполярье, надо убрать и увезти огромное количество снега! После слова «увезти» он хмыкнул и вдруг резко переменил тон — стал спрашивать об охоте в тундре, о рыбах, идущих на нерест по Усе. На известную байку, что льды в Карском море из-за большой солёности воды слабее, чем в остальной Арктике, и шпионы, доставляемые подлодками, легко пробивают этот лёд близко от берега, переодевшись охотниками, бредут по тундре в надежде повстречать вездеход, что реально, и, сказавшись заблудившимися, просят подбросить до города, а дальше вокзал, спальный вагон, Москва! он понятливо улыбнулся. Я взял свою старую логарифмическую линейку и стал делать вычисления. «Ты (вдруг это ты!) положи мою линейку и не вздумай украсть!». Я удивился, стал тут возмущаться, отнекиваться, но, вернувшись в гостиницу, обнаружил в своём портфеле две линейки.