– Стоять! – выкрикнула Настасья, отступая ещё на пару шагов. – Боже мой, ты же похож на шатуна!
Солнечный луч упал на лицо Молича, когда неожиданно он взвыл, точно от приступа нестерпимой боли, прикрыв рукой больной глаз и пригнувшись к земле. Его вид вызывал и жалость, и ужас. Ефим метнулся к одноэтажному дому напротив, прикрывая лицо рукой, словно солнечный свет причинял ему невыносимую муку, как вампиру. Настасья догадалась, что его тело борется с инфекцией, и сознание, вероятно, не способно воспринимать окружающий мир адекватно. Инстинктивно Молич бросился в тень, скрываясь от света, который, видимо, каким-то образом воздействовал на клетки, поражённые инфекцией. Спустя секунду Ефим скрылся за дверью одноэтажного коттеджа, и Настасья поняла, что лишилась сильного союзника. Она хотела было пойти вслед за ним, но передумала, сообразив, что это может кончиться плохо для них обоих и лучше пока оставить его в покое.
Тяжело вздохнув, она отправилась на разведку к понравившемуся ей двухэтажному дому с плоской крышей. Участок в тридцать соток выглядел заброшенным, газоны тут не стригли как минимум два-три года. Если тут и были когда-то клумбы, то они заросли буйным сорняком, сквозь стебли которого с трудом пробивались пёстрые бутоны каких-то одичавших цветов. С минуту девушка в нерешительности стояла перед входной дверью, затем быстро взялась за ручку. Дверь была не заперта, – с одной стороны, это могло насторожить, с другой – одной проблемой меньше, не нужно взламывать. Первым в сумрачную прихожую решительно заглянуло дуло обреза, готовое к встрече с любым, возможно, затаившимся шатуном. Однако, если в доме кто-то и был, он не торопился нарываться на конфликт.
Настасья бесшумно вошла внутрь, заметив вешалки без одежды, выглядывавшие из раскрытой дверцы стенного шкафа. Выложенный плиткой пол в прихожей был покрыт слоем пыли, на котором не было видно ни одного следа, будь то зверь или человек. Оказавшись в просторной гостиной, девушка ненадолго замерла, удивившись неестественной тишине, царившей в доме. Из интерьера она обнаружила лишь большой телевизор, стоявший на стойке, и роскошный кожаный диван. На кухне всё было довольно скромно: стол с тремя стульями, кухонный шкаф, к раковине тянулись водопроводные трубы с фильтром, холодная электроплита без кастрюль и сковородок. На столешнице лежал большой мясницкий нож со сверкающим лезвием. Никаких следов еды, испорченных продуктов, разбросанных объедков, как бывает после вторжения мародёров. Всё выглядело на удивление нетронутым, будто в доме и не жили вовсе ни до, ни после Армагеддона.
Настасья отвернула кран и, к её удивлению, полилась чистая вода. Видимо, доступ воды обеспечивала артезианская скважина. Попробовав её на вкус, девушка убедилась, что воду можно пить, и она с наслаждением утолила жажду, присосавшись к носику крана.
На втором этаже обстановка также не порадовала разнообразием: стандартный огромный «сексодром» в спальне, аккуратно застеленный, как будто он ждал своего покупателя, так же, как и все остальные предметы в доме. Обратив внимание на одинокий шезлонг, стоявший во второй пустующей комнате, смежной со спальней, Настасья прихватила его с собой. Её интересовал путь на крышу, и очень скоро она его нашла, поднявшись по раздвижной лестнице на чердак.
Вместе со сложенным вдвое шезлонгом, Настасья вышла через застеклённую пластиковую дверь на крышу, покрытую рубероидом. Облокотившись на парапет, девушка посмотрела вниз на проезд, где стоял грузовик, скользнув взглядом по задёрнутым плотными шторами окнам коттеджа, где скрывался Молич, и с восторгом насладилась картиной залитого солнечным светом водоёма, в котором ретиво плескались мелкие рыбки.
У Настасьи было много дел. Нужно было позаботиться о главном – собственной безопасности. А для этого всего-то и надо было, что: перетащить съестные и боевые припасы из грузовика в дом, заколотить все окна для начала хотя бы первого этажа досками изнутри (серьёзная проблема состояла ещё и в том, где найти столько досок) и забаррикадировать дверь, причём успеть сделать всё это до темноты, когда зомби становятся наиболее активны, хотя и днём их не назвать ленивцами. Сделать это в одиночку девушке представлялось совершенно нереальным. Поэтому она отнеслась к существующему положению дел с какой-то детской беззаботностью, чтобы не сказать хуже, полным разгильдяйством. Ей захотелось просто побалдеть, погреться на солнышке и насладиться одиночеством и покоем, как никогда прежде в жизни.
Настасья разложила шезлонг, разделась почти донага и прилегла, нацепив на нос тёмные очки, подставив упругую грудь, плечи и живот ласковым объятиям дневного светила. Справа от неё лежал обрез.