Её сознание только начало поддаваться этой сладкой упоительной неге, когда до неё донёсся душераздирающий вопль Кувалды Молича. Он был настолько громким, пронизанным болью и страданием, что пробился через закрытую дверь одноэтажного коттеджа, огласив почти весь посёлок, и стих отнюдь не сразу, постепенно поглощённый окружающей толщей хвойных деревьев.
Однако Настасья проявила совершенное бесчувствие.
– Не мешай загорать, – спокойно и почти без иронии сказала она, даже не двинувшись с места.
Её комментарий будто был услышан – в течение всего последующего часа криков больше не было. На какое-то время Настасья, совершенно расслабившись, даже задремала. Однако идиллию нарушило событие из числа не то чтобы ожидаемых, но, можно сказать, вполне заурядных, ведь в эти смутные времена вторжение зомби уже давно не являлось чем-то из ряда вон выходящим.
Громкий утробный вопль, донёсшийся откуда-то снизу, вывел девушку из состояния приятного оцепенения. Настасья быстро накинула на себя одежду, взяла ружьё и, прокравшись к парапету, осторожно выглянула на улицу. Со стороны главных ворот по центральному проходу бежал довольно крепкий с виду зомби, рыча и хищно озираясь по сторонам. Возможно, он почуял близость двоих смертных и теперь выискивал их по всему посёлку. Его вопль мог привлечь и других инфицированных, поэтому Настасья пожалела о том, что не позаботилась в первую очередь о собственной безопасности. Вид забытого всеми, тихого посёлка усыпил её бдительность, он показался ей каким-то райским уголком, который должны обходить стороной все опасности и невзгоды, хотя никогда не следует сбрасывать со счетов вездесущих зомби. Так и теперь, шатун был лёгок на помине, да ещё и призывал за собой орду, и тогда уж все шутки в сторону!
Тем временем инфицированный заметил грузовик и, крадучись, обошёл его кругом. Его мутный взгляд скользнул по дому, на крыше которого притаилась девушка. Вероятно, он что-то почувствовал, потому что, потеряв интерес к машине, медленно двинулся по тропинке к дому с плоской крышей. Настасья похолодела от ужаса, её первой мыслью было броситься по лестнице вниз и закрыть дверь на замок, которую она нарочно оставила открытой пока обследовала дом, чтобы иметь возможность сбежать без помех в случае опасности. Но опять-таки этот шум наверняка привлёк бы внимание шатуна ещё больше, а влезть через окно, разбив стекло, было бы для него делом одной секунды – шатуны были отнюдь не так медлительны, какими они могли иногда казаться. Поэтому Настасья решила остаться на крыше в надежде на то, что шатун не полезет наверх, и даже если это случится, она сумеет его хотя бы ненадолго остановить прямым выстрелом из обреза в голову.
Шатуну оставалось сделать ещё несколько шагов до двери, когда из одноэтажного дома напротив внезапно выскочил Ефим с огромным тесаком в руке. Его голова была перебинтована, больной глаз прикрыт марлевой повязкой. Он яростно закричал, привлекая внимание зомби. Изумление Настасьи было так велико, что, забыв об осторожности, она почти наполовину свесилась через парапет, чтобы лучше видеть происходящее.
Моличу удалось отвлечь инфицированного, и он остался стоять на дороге, размахивая в воздухе огромным ножом. Он пересёкся взглядом с глазами девушки, и ей показалось, что Ефим ей подмигнул. Шатун, остервенело зарычав, бросился к Моличу и попытался вцепиться ему зубами в руку с ножом, но тот ловко увернулся, с размаху полоснув широким лезвием шатуна по лицу. Зомби даже не пискнул, будто ничего не почувствовав, однако его движения, казалось, стали быстрее и точнее. В следующем броске он уже ненадолго вцепился на удивление сильной пятерней в руку Молича, и едва не прокусил её, клацнув зубами в пяти сантиметрах от его запястья, зато получил ещё один скользящий удар ножом по щеке. От этих ран у шатуна не пролилось ни капли крови, но прыти и свирепости, казалось, отнюдь не убавилось, а стало только больше.
Настасья поняла, что ей нужно начинать действовать. Она быстро спустилась с верхнего этажа, выскочила из дома и выбежала на дорогу в тот момент, когда шатун вцепился в Ефима мёртвой хваткой. Удары ножа будто совсем не действовали на него, а лишь больше распаляли, пробуждая звериную ярость. Молич столкнулся с действительно сильным и опасным противником и без своей верной кувалды ему с каждой минутой становилось всё тяжелее сопротивляться напору остервенелого шатуна, напоминавшего демона во плоти.