Внезапно Кинский указал на крышу последнего вагона и закричал:
– Лезем наверх! На крышу!
Идея была отчасти безумной, но толпа целеустремлённых шатунов на платформе станции также не располагала к лёгкому времяпрепровождению в течение последних часов, если они вообще сумеют от них отбиться. С другой стороны, Рыжий обладал навыками эквилибриста, и на его профессиональном счету было покорение и не таких отвесных стен, поэтому он не заставил себя долго упрашивать. Он ловко вскарабкался на крышу вагона, подхватил девочку из рук Кинского, а уж затем помог взобраться и ему.
Тем временем поезд набирал скорость, и не прошло и минуты, как заброшенный полустанок, наводнённый зомби, остался далеко позади, в мареве и клубах дорожной пыли. Однако выяснилось, что праздновать победу ещё рано – к вагону прицепились несколько, видимо, самых голодных и сильных шатунов, и каким-то сверхъестественным образом, словно у них на руках были присоски, начали вскарабкиваться на крышу следом за беглецами. Получалось у них это очень неплохо с учётом того, что, определённо, мало кто из них в своей предыдущей жизни работал в цирке.
Кинский отчаянно наносил удар за ударом своим ломом, кромсая и раскалывая черепа шатунов, пытавшихся взобраться наверх, в то время как Рыжий, не уступая ему в сноровке, орудовал одновременно карабином и топором, который он забрал у Лики. За несколько минут упорной борьбы, им удалось-таки сбросить с крыши почти всех упырей. Последний шатун двухметрового роста с ручищами, возможно, когда-то принадлежавшими атлету в тяжёлом весе, едва не застал их врасплох, поднявшись на крышу с другого конца вагона, но Лика героически вступила с ним в открытую схватку, воспользовавшись, возможно, самым экстраординарным оружием, какое только было известно в истории войн – пачкой китайских леденцов идеально круглой формы, окаменевших за годы хранения в продуктовом автомате, просто-напросто швырнув сахарные шарики шатуну под ноги. Поскользнувшись на них, как на крупных дробинах, упырь скатился по покатой крыше вагона, улетев в глубокий кювет.
Мимо потянулись однообразные степные пейзажи, и, хотя беглецы чувствовали себя невероятно разбитыми от усталости, голодными и разомлевшими от нещадной жары и жажды, они разлеглись на раскалённой от солнца крыше вагона и весело рассмеялись.
В свете последних событий, когда они вышли победителями, объединив усилия, Лика прониклась к чудаковатому шофёру если не симпатией, то сдержанной разумной доверительностью, несмотря на реплики Рыжего, который, казалось, тоже несколько поменял к нему своё отношение, и девочка попыталась завязать с ним разговор.
– Так значит, вас зовут Антон? – спросила она.
– Да, малышка, – ответил Кинский, прикрыв рукой глаза от солнца. – Так меня зовут. Запомни это имя!
– А вас, господин Рыжий?
– Ну, если тебе интересно, Григорий, – ответил клоун.
Он вытащил из рюкзака девочки три запечатанных пакетика с конфетами и, встав в полный рост, начал мастерски ими жонглировать.
– К вашим услугам, – продекламировал он, имитируя манеру представления циркового конферансье, – Григорий Беломорро, последний представитель династии, входящей в десятку лу-у-учших клоунов мирового цир-р-рка!..
– Беломорро, – хмыкнул Кинский. – А ваш Белый что, из династии Черноморро?
– Между прочим, я действительно был лучшим, – обиженно заметил Рыжий, бросая пакеты обратно в рюкзак. – По некоторым рейтингам.
– Друзья, – восторженно и торжественно сказала Лика, – я рада, что мы вместе, и предлагаю остаться навсегда лучшими друзьями. И пусть мы будем прокляты и провалимся сквозь землю, если когда-нибудь друг друга предадим.
– А ведь хорошо сказано! – воскликнул Кинский. – А что, я согласен. Чтоб мы провалились сквозь крышу этого вагона прямо в лапы зомбарям, если мы друг друга предадим! Мы уже прошли боевое крещение, и теперь у нас нет другого выбора – или друзья, или враги!
Рыжий скептически посмотрел на шофёра.
– Я за друзей! – радостно вскрикнула девочка.
– Мы не будем скреплять нашу дружбу кровью, – сказал Антон, – это банально.
Он поставил свой лом стоймя, положив на верхний конец правую ладонь.
– Возложите свои руки поверх моей, друзья мои, – объявил Кинский, – и пусть никто и никогда не разорвёт узы нашей искренней дружбы. Это будет союз Трёх! Союз троих странствующих рыцарей-джедаев, бросивших вызов судьбе, всем шатунам на свете и Арамагеддону, в частности!