Заглянув туда, он едва не оглох от грохота дизельной установки. Огромный массивный двигатель мощностью не менее трёх тысяч лошадиных сил, находился в центре локомотива, обойти его с обеих сторон можно было по узкому проходу, который и вёл к передней кабине машиниста. Кинский начал с трудом протискиваться по этому тесному коридору, как вдруг увидел прямо перед собой шатуна в каких-то грязных отрепьях, показавшего ему язык характерного синего оттенка. Глаза зомби яростно поблёскивали в полутьме дизельного отделения. Он повернул к Антону свою перекошенную физиономию, перемазанную в масле и копоти, и, раскрыв рот под стать голодному крокодилу, заковылял к нему, протянув перед собой руки с крючковатыми пальцами.
Кинский бросился наутёк по коридору с противоположной стороны двигателя и неожиданно упёрся в закрытую дверь. Тот, кто был в кабине, очевидно, заперся изнутри. Антон с криками отчаянно забарабанил в дверь ломом, в то время как шатун медленно приближался к нему по коридору. Проход был настолько узок, а потолок низок, что рослый упырь постоянно на что-то натыкался и останавливался, что дало Кинскому некоторое время в запасе. Он выхватил из-за пояса топор и приготовился к открытой схватке, которая грозила стать роковой, поскольку увернуться от кишащих опасными бактериями ногтей и зубов инфицированного и перехватить инициативу в столь тесном помещении было бы очень сложно без наличия огнестрельного оружия. Но отступать было уже некуда и оставалось одно – драться до последнего.
Кинский застыл с ломом в одной руке и небольшим топором для колки дров – в другой, как вдруг за его спиной что-то лязгнуло, и дверь приоткрылась. Кто-то выглянул из-за неё, схватил Антона за рукав и выдернул его из машинного отделения в тамбур, захлопнув дверь прямо перед носом у зомби.
Кинский увидел низкорослого коренастого человечка преклонных лет в синей форме машиниста.
– Ты кто? – спросил тот, настороженно оглядев его с ног до головы. – На шатуна вроде не похож.
– Слушай, батя, – сказал Кинский. – Я ваш новый машинист.
Человечек усмехнулся и поманил Антона за собой.
Они вошли в кабину, компоновка которой мало отличалась от той, через которую в локомотив влез Кинский – такой же пульт управления и два кресла для машиниста и его помощника. Все окна были целыми, и шофёр увидел колею железной дороги, несущуюся в пыльную безмятежную даль вдоль бескрайних, лишённых жизни равнин.
Машинист указал Антону на кресло слева, а сам занял правое с рычагами для торможения, установленными у него под рукой.
– Ну, рассказывай, «машинист», как ты сюда попал? – весело спросил человечек.
– По распределению из ПТУ, – ляпнул Кинский. – Слушай, батя, ты мне лучше скажи, куда ты едешь?
Антон не сводил глаз с машиниста, но по всем признакам тот не принадлежал к низшим кастам «зомби». Конечно, он мог быть «изгоем», но пока не выказывал ни малейшей агрессивности и той чрезмерной искусственности, имитации чувств, свойственной этому коварному подвиду живых мертвецов.
– Да сам не знаю, парень, – ответил машинист, внезапно надавив на гудок сирены. – Куда-нибудь, где не так светит солнце…
Кинский посмотрел на колею дороги, куда был устремлён бдительный взор машиниста, и увидел впереди одинокую фигуру, стоявшую на шпалах и, видимо, не собиравшуюся уходить на пути у несущегося поезда.
– Шатун? – спросил Кинский.
– Скорее всего.
Машинист издал ещё несколько предупредительных гудков, но упрямый прохожий, кто бы он ни был, так и не сошёл с места, когда локомотив на бешеной скорости снёс его с колеи мощным метельником.
– Круто! – воскликнул Антон. – И частенько бывают такие столкновения?
– Да изо дня в день, а ночью их не перечесть.
– Не жизнь, а сплошное приключение!
– Вся жизнь наша – дорога, – устало ответил человечек. – У меня был помощник, Никитка, но его царапнул зомбарь, и теперь он охраняет дизель.
– Надо сказать, успешно, – промолвил Кинский, вспоминая неожиданную встречу в машинном отделении. – Слушай, батя, а как насчёт воды?