Молич в очередной раз оглядел свою «арестантскую». Обстановка была более чем скупа: неудобная койка, почему-то привинченная к полу, стол с графином воды, пара так же привинченных ножками стульев и старый обшарпанный комод в углу. Осмотр комода показал, что он совершенно пуст, лишь пыль лежала толстым слоем на его полках. Над комодом под самым потолком была установлена камера наблюдения. Интерьер комнаты являл собой поразительный контраст с последним, надо сказать, на редкость богато обставленным жилищем Ефима у Хильштейнов и, если бы он узнал, что с ними случилось не так давно за пределами крепости, он бы даже огорчился, несмотря на его былую сдержанную скрытую неприязнь к ним обоим.
«Вот на что ты променял прежнюю беззаботную жизнь, – подумал Молич, с грустной иронией помахав рукой камере слежения, – на пожизненную каторгу».
Он начал нервно мерить шагами каморку, совершенно забыв о времени в этом очень сжатом пространстве, освещённом тусклой электрической лампой, как вдруг в двери щёлкнул замок, и в тесное помещение заглянула его новая знакомая, о которой он в последнее время не знал, что и думать. Красотка, посулившая ему молочные реки и кисельные берега, обернувшиеся подвальной, пропитанной сыростью камерой, предстала его глазам в нарядном лёгком платье, подчёркивавшем стройные изгибы её спортивного тела. Следом за ней в комнату шагнул здоровяк в униформе, державший поднос с тарелкой сухофруктов, печеньем, бутылкой шампанского и двумя бокалами. Поставив всё это на стол, он выразительно посмотрел на Ефима, ухмыльнулся и удалился, держа руку на прикладе автомата.
Настасья присела на стул, указав на поднос:
– Попробуй печенье, я сама испекла… специально для победителя.
Молич мрачно посмотрел на угощение, но даже к нему не прикоснулся, несмотря на то, что был голоден, как волк.
– Позже тебе принесут ужин, – добавила гостья. – Там будет мясо. Ну что, может быть, нальёшь девушке шампанского?
Ефим помедлил, но всё-таки молча исполнил её просьбу, наполнив лишь один бокал. Больной глаз начало сильно щипать, и он прикрыл его одной рукой, как будто это могло помочь ему снять боль.
Пригубив шампанское, Настасья с улыбкой сказала:
– Ты был великолепен сегодня! Никто и никогда не видел столько крови на нашей арене, хотя она повидала многое. И зомби никогда не казались такими жалкими, когда ты кромсал их направо и налево, рубил им руки, ноги и головы – это было супер!
Ефим внимательно посмотрел на девицу одним здоровым глазом.
– Я просил врача.
– Ах, да, он уже к тебе идёт. Но у нас есть несколько минут, чтобы поговорить… Ты знаешь… – она помедлила, прежде чем продолжить, – я приняла решение, надо сказать, непростое для меня. Я хочу быть… твоей!.. Вот! – выдохнула она и выпила бокал до дна.
Молич промолчал, он был не в духе, и его реакция на эту реплику была хладнокровной. У него не было сил ни высмеивать её, ни удивляться, ни радоваться столь щедрому подарку судьбы. В данный момент, скорее всего, ему было просто на это наплевать.
– Но ты меня так просто не получишь. У меня был разговор с отцом. Ты останешься в нашей коммуне, но он категорически против нашей связи. – Девушка понизила голос. – Он контролирует всё, что здесь происходит, у него куча доносчиков и шпионов, не говоря уже о скрытой камере в каждой стене – она есть и здесь, поэтому… – Настасья тяжело вздохнула, – кое-что из тех возможностей, о которых я говорила тебе накануне в грузовике, придётся вычеркнуть из списка. Но у тебя будет всё, что пожелаешь, конечно, в разумных пределах.
– Я полагаю, стаканом воды и коркой чёрствого хлеба я обеспечен? – проговорил, морщась через боль, Молич.
Девица покачала головой, с восторгом глядя на Ефима:
– О нет, ты не из таких! Ты будешь грызть прутья клетки, пока не выберешься из неё… – Её голос перешел на шёпот. – Я знаю, чего ты хочешь, сама такая. Хочешь вырваться отсюда на свободу и делать всё, что взбредёт на ум: бродить по окраинам городов, кромсая мертвяков, заниматься любовью в открытом товарном вагоне, зная, что его постепенно окружает орда зомбарей, а потом голышом удирать от неё с мачете в руке, визжа от счастья, грабить роскошные магазины, куда ещё не ступала нога мародёра, и так далее и тому подобное… Только ты пока не знаешь, как это сделать. Ты не знаешь, как отсюда удрать. А что, если я тебе помогу?
Ефим в первый раз с живым интересом посмотрел на девушку – она его приятно удивила, и теперь у него появилось желание завязать с ней разговор. В этот момент скрипнула дверь, и в комнату вошли трое человек в белых халатах: Стаменов, Иветта и их новый коллега, доктор Блум.