Прямо с самолета с сумкой на плече, уже подходя к дому, я свернул к почте. Пустая узкая улочка по-прежнему утопала в грязи, с которой безуспешно боролся заросший седой бородой дворник. Перешагнув мутные лужи перед входом, я потянул мокрую деревянную ручку. Дверь не шелохнулась. Маленькое окошко теперь едва угадывалось под толстым слоем серой грязи.
- Парень, иди с Богом. Закрыли отделение.
Я вздрогнул от хриплого голоса дворника. Я не слышал, как он подошел, и теперь резко обернулся. Из под густых бровей на меня смотрели большие глаза, а потрескавшиеся слегка посиневшие губы медленно произнесли:
- Оптимизация у них. Вон через дорогу двадцать девятое. Туда иди.
Я скомкано поблагодарил его, поправил лямку дорожной сумки и почти побежал по хлюпающей под ногами каше. Только миновав узкую улочку и свернув во двор, я облегченно выдохнул.
С Данилом и его подругой я больше не общался, а через месяц уже и думать забыл о странном почтовом отделении. Жена узнала, что беременна и слишком много вопросов нужно было решить до того, как нас станет трое.
В начале сентября я, как обычно, уехал в деревню помогать дедушке готовиться к зиме и навестить могилы родных. Медленно пробираясь по узким тропинкам маленького кладбища вместе с дедом, я остановился как вкопаный у новых захоронений. Я узнал фотографию, с которой на меня смотрел могучий парень с дерзким прищуром и хрупкая девушка с веснушчатым носом.
Дед крепче сжал мою ладонь:
- По весне. Такая беда... На переезде прямо в поезд влетел. Что случилось, никто не знает. Данила сразу, а невеста его еще в коме две недели лежала. Спасти пытались...да так и не пришла в сознание. Забрал с собой, - дед смахнул слезу.
- Двадцать второго марта, - даже не взглянув на скорбные даты, пробормотал я.
- Но дети-то, дети! Ни один не погиб! - дед заулыбался, сквозь слезы. - Царапины только! Она ж учительницей была. Хорошая девочка. На экскурсию повезла. Одна малышка только в больнице неделю пролежала, остальных сразу отпустили.
- Черненькая, с кудряшками, - прошептал я. Дед меня не услышал.
Со странным чувством я возвращался с деревенского погоста, поддерживая под руку сильно сдавшего за год старика. К родной калитке он подходил уже тяжело дыша. Я заглянул в деревянный почтовый ящик, прибитый к забору, и вытащил оттуда помятое извещение. На тонкой бумаге подтекающей ручкой неразборчиво была выведена фамилия деда. Я перекрестился. Похоже здесь была нормальная почта.
25.04.2017
Зикунова Валерия