25 июня
Я убежден: профессия выбирает людей. Бывает и наоборот. Лишь бы человек был на своем месте, любил свое дело. Дело — вот что объединяет нас. Страшно, когда человек живет не свою — чужую жизнь. За примером далеко ходить не надо. Михаил Худоревский. В торговле ему бы равных не было. Вот бы кому попасть сюда, в тайгу. Жратвы бы хватило на год. Запасливый, черт. Но он не летчик. В данном случае произошло какое-то недоразумение. Видимо, и наша профессия, когда выбирает, закрывает глаза. А жаль. Я бы хотел, чтоб мой сын был таким, как Павел Жигунов.
X. Пилот Худоревский
К ноябрьским праздникам к Погодиным на своей машине приехал в гости Худоревский.
— Мишка! — всплеснула руками Анна. — Как это ты к нам надумал?
— Так вы же не приедете сами, — слишком гордые или денег много зарабатываете?
— Вот и хорошо, что приехал, кстати, — улыбнулась Анна. — Мужики там кабанчика разделывают. Снимай свою парадную форму, иди помогай.
Михаил поверх куртки натянул фуфайку, пошел во двор. В стайке утробно гудела паяльная лампа, густо несло паленой шерстью, дело подходило к концу.
К вечеру у Погодиных собрались на жаренину. Ребятишки тоже рады гулянке. Чтоб взрослые не вытурили их на улицу, они сбились в углу возле патефона. Но вскоре и патефону не хватает сил пробиться сквозь вязкую сеть застольного шума.
Откуда-то появляется баян. Погодин ожил: голову на корпус, клавиши перебрал, поморщился — инструмент расстроен, но деваться некуда, надо гостей потчевать. Свесив поседевшие редкие волосы, заиграл плясовую.
Худоревский выскочил из-за стола, потянул за собой Анну.
— Где уж мне, — рассмеялась Анна. — Отплясалась.
Из угла выскочила Валька Зябликова, соседская девчонка, покружилась, помахала платком. Худоревский достал из кармана пятерку, сунул девчонке.
— Ай да Валька, молодец! — хвалили за столом гости. — Придет время, Уланову перещеголяет.
— А ну, Сережка, выйди, утри нос девчонке, — крикнул Худоревский.
Сережка не вытерпел, ноги сами вынесли его на середину комнаты. Подбоченясь, он пошел вприсядку, выбрасывая худые ноги, а взрослые в такт начали прихлопывать. Снова выскочила Валька, замахала платком. Сережка тут же перестал плясать и пошел на свое место к патефону.
— Э, да ты чё, брат, девки сдрейфил! — закричал Худоревский. — А ну, еще сбацай!
— Не хочу, — буркнул Сережка.
Худоревский развел руками, показывая, что уважает чужое мнение. Он вытащил из кармана бумажник, протянул Сережке десятку. Сережка посмотрел на деньги, на Худоревского, швыркнул носом и, пригнув голову, убежал в соседнюю комнату.
— Ты что это, Михаил, придумал? — накинулась на летчика Анна. — Деньгами ребятишек баловать!
— Ничего. Пусть привыкают. Заслужил — получи свое.
— Скажи, Михаил, а сколько летчики зарабатывают? — подал голос молчавший до сих пор бакенщик Никита Косачев. — Ну, я говорю, сколько выходит.
За столом притихли, все ждали, что ответит Худоревский.
— Когда как. У нас ведь от налета зависит. Ну а в общем, не обижают, — уклончиво ответил Михаил.
Вскоре разговор за столом распался, расползся по углам, каждый отыскал себе собеседника. Худоревский с Погодиным вышли покурить на кухню.
— Вот так и живем, — посматривая в окно, говорил Погодин. — Тайга да подсобное хозяйство выручают. В этом году без орехов остались, кедровка спустила, а с ягодами ничего, брусники пятнадцать ведер заготовили, десять продали, а пять в бочку на зиму засыпали.
Худоревский молчал и, как показалось Николаю, равнодушно слушал.
Погодин снизу вверх коротко взглянул на летчика:
— Ты не слышал, Михаил, у нас поговаривают, будто коров в черте города скоро запретят держать!
Худоревский пожал плечами. Погодин тяжело вздохнул:
— Я бы и сам ее сдал. С этим сеном маета одна. Как говорят, ни сена, ни корма — одна кутерьма. Косить не дают, а в продаже нет. Каждый год одно и то же, правдами и неправдами добываем корм. Не ребятишки, давно бы сдал. Да только на одну зарплату не проживешь. Получишь ее и не знаешь, куда деть. Туда надо, сюда надо. А здесь что на столе, все свое. А там все с купли. Да и привыкли мы. Анна без хозяйства, без коровы жизни не мыслит. Мы вроде бы и в городе и в деревне. У ребят ведь каждый день свежее молоко.
— Надо уметь устраивать свою жизнь, — сказал Худоревский. — Ты держись за меня. Мужик ты надежный, не болтун. И руки у тебя золотые. Одним словом, специалист.
— Правильно. Специалист по горбовикам, — сказала пошедшая на кухню Анна.