Я попрощался с Ялмазом, поблагодарив за помощь, вошел в дом, и так и не поиграв с сестрой, направился к деду.
— Ты чего? Слабоумным стал? Ещё чего! Это дом или бордель? Так ответь же мне, дом это или бордель?
— При чем здесь бордель, дедушка? Я разве говорю о чем-то неугодном?
— Конечно, стоишь сейчас и говоришь, — дедушка распалился, видимо моя просьба разозлила его, точнее, напрочь вывела из себя.
— Я часто прошу у тебя о чем-то?
— Попроси у меня хоть кусок Луны, поверь мне, я его достану для тебя, но не позволю такому случиться под своей же крышей!
— А что тебя смущает? — Я говорю совершенно спокойно, ведь знаю, что если дед услышит волнение в моем голосе, или если я повышу тон, то никакого результата не будет. — Неужели ты в действительности думаешь о том, что это плохо? Разве не ты плевал на подобные предрассудки?
— Да, плевал, — мужчина чуть успокоился, и посмотрел на меня внимательно, пытаясь раскусить меня. — И всегда буду плевать. Но мнение уважаемых людей для меня имеет значение.
— Не ври, на мнение со стороны ты всегда реагировал со смехом.
— Да, и всегда так будет, но пойми, мы ведь владеем бизнесом, если из-за нашей репутации начнут уходить клиенты, партнеры, соседи начнут перешептываться, а потом и вся округа узнает, и тогда все дела рухнут. Пусть они говорят, но если разговоры коснуться моей деловой репутации, всё будет кончено.
— Хорошо, а если я возьму всё это на себя? Найду чем заткнуть людям языки, так чтобы к твоим делам это и не имело отношения, ты сам даешь согласие?
Дед откинулся на спинку кресла, приподнял голову, и сердито-изучающим взглядом осмотрел меня. Так же поступал мой отец в далекие годы, но это не вызвало во мне прежнего страха, и не потому что я вырос, а потому что дедушка в жизни не сделает мне ничего плохого, и разговоры с ним происходили совершенно спокойно для меня.
Пару минут господин Тунгюч молчал, обдумывая ситуацию, а я терпеливо ждал. Я понимал, что он колеблется меж двух огней. Пусть он и считает что-то в этой просьбе неправильным, и люди, кому изменение в нашей семье не понравится, могут повлиять на наше материальное положение, но с другой стороны, разве в его молодости не возникало таких безумных идей? И эти безумства он всегда исполнял.
— Да будь ты неладен! — Как всегда громко и недовольно воскликнул мужчина. — Делай, что хочешь, но сам потом отвечай за свои поступки, и чтобы палку не перегнул. А то я тебя знаю, только дай власть в руки, ты её с корнями вырвешь.
— А это ещё к чему? — Я собирался вылезти из кресла, но замер, довольная улыбка так и не сошла с моего лица даже из-за удивления.
— Сядь назад. Будем разговаривать о том, как ты управлял компанией в мое отсутствие.
Я тяжело вздохнул и усадил свою пятую точку в мягкое кресло, хоть я долго слушал некоторую долю нотаций, перед краткой похвалой, ибо господин Тунгюч не разбрасывается положительными изречениями, я слушал невнимательно, ведь все мои мысли были забыты новым планом.
Глава 9. Кадер
Прошло ещё несколько недель, в процессе которых я вновь конфликтовала с этим выскочкой, имени которого я так и не узнала, ведь познакомиться со мной никто не удосужился, наверное, это было выше его чести. Часто я вообще не выходила в зал, отсылая к нему Нихан, в остальное же время разговор строился примерно одним образом:
— А чечевица у вас свежая? — Сначала он всегда начинал обычную беседу с официантом, и я даже переставала недовольно выпячивать губы, будто утка.
— У нас всё свежее.
— Прекрасно. А что вы делаете сегодня вечером?
— Стараюсь забыть эти глупые разговоры и вашу наглую физиономию, уж не сочтите это за оскорбление, — очередная ехидная улыбка от меня сопровождаемая нелепой фразой, ответ на которую он придумывал каждый раз.
— Так значит, я всё же запоминаюсь вам, и вы даже прилагаете усилия, чтобы забыть обо мне.
После он приторно с долей самоуверенности, естественно, кто же его забудет, улыбается мне, а потом я взрываюсь, и если в зале нет Фатмы, выливаю на него поток завуалированных оскорблений или просто ухожу, едва сдерживаясь, чтобы не заехать подносом по его надменному лицу.
Иногда бывало, что я сдерживала эмоции и находила в закромах памяти более-менее сносный ответ, и быстро уходила, чтобы он не придумал что-то лучшее, а я вышла победителем.
Иногда он оставлял мне цветы, которые я тут же, не смотря на регламент, запрещающий выходить во время работы, принималась разбирать на части и раздавать прохожим.