Не найдя в себе силы вымолвить хоть что-то, молча погладила старческую руку бабушки Айнур и убрала её с себя, чтобы побежать к дому. Преодолев стену из впечатленных женщин, я увидела, как из выбитых окон какие-то люди выбрасывают наши вещи. На смятой траве валялся мой ноутбук, крышка которого свернулась на бок, а экран разбит вдребезги. Рядом с ним разбился мой любимый желтый светильник, привезенный ещё из прежнего дома, на его керамическом основании нарисованы бабочки и пчелы, в детстве я обожала его, он выручал меня в те дни, когда я ещё боялась темноты, или монстров.
Этот светильник был единственной частью оставшейся из моего детства, последним напоминанием, и вот теперь осколки покоятся у моих ног.
Перевела взгляд чуть правее и увидела разбитую вдребезги рамку, в которой хранилась наша последняя семейная фотография. Я сохранила её даже против своего желания, но что-то мешало мне выбросить её, иногда я доставала её и представляла, что у меня есть дом, такой же, как на заднем плане, и такая же счастливая семья.
По неизвестной причини, после взгляда на разбитую рамку в горле появилась тупая боль, а в сердце поселился страх, что мой самый большой кошмар случился, и я осталась совершенно без всего, теперь у меня нет не только семьи, но и покосившегося, ещё не ставшего родным, дома.
На глаза навернулись слезы, я понимала, что не должна показывать сейчас эмоции, некому больше брать на себя ответственность, не случится больше чуда, и если я не возьму себя в руки, и не разберусь в том, как всё это получилось, и не вышвырну этих людей вон, то останусь жить на улице.
Истерика почти мгновенно перешла в следующую стадию, слезы превратились в гнев, перед глазами потемнело, кулаки сжались так сильно, что ногти впились в кожу, это было последнее движение, которое я помню и которое я контролировала.
Сквозь какую-то пелену я видела, как врываюсь в дом, слышу свой голос со стороны, будто бы кричу из воды. Смутно помню, как мне пихали прямо под нос какие-то бумаги, но в глазах всё расплывалось, я не могла прочесть и строчки, поэтому я что-то кричала, переходя с одного языка на другой, от чего никто, в особенности турки, не могли понять моих слов.
Помню, как чуть не бросилась на понурого отца, схватившегося за голову, обвиняя его во всём, что случилось. В воспоминании так же всплывал момент как эти бандиты, на которых отец подписал дом для займа, которых он тогда выдавал за своих друзей, а на мои подозрения всё обижался, от чего я чувствовала вину, схватили меня и пытались вышвырнуть из дома.
Я вырывалась, как дикая кошка, кричала, кусалась, проклинала их, и по дороге цеплялась за все предметы, попадающиеся на пути. Свалила холодильник на одного из этих бандитов, из-за чего сама едва не погибла под весом техники. Мне было наплевать, что я делаю, что думают обо мне, я не контролировала себя, сейчас меня больше всего на свете пугала возможность остаться на улице, и начинать с нуля, и как только добьюсь чего-то, отец опять в это вмешается. Всё это я помнила, но то, что случилось дальше, напрочь стерлось из моей головы, и только когда всё закончилось, я смогла успокоится.
Глава 10. Биркан
Я не успел, приехал к моменту, когда Кадер вышвыривали из дома, а её соседки, прикрывая рот от изумления, перешептывались. Я выскочил из машины, на ходу отдавая приказы своим людям, чтобы те вытащили бандитов на улицу, а соседок деликатно попросили удалиться, ведь смотреть на этот позор совершенно ни к чему.
Пока я разбирался с этими людьми, Кадер приходила в чувство на заднем сидении джипа, сначала она противилась, пыталась сама всё решить, вновь дралась, кричала и царапалась. В какой-то момент она заговорила тише, потом зашептала, глаза её будто скосились и начали медленно закрываться. Я едва успел подхватить её на руки и отвести к машине, всучив в руки бутылку с холодной водой, которую она быстро опустошила.
Мужчины, собиравшиеся отнять дом у семьи Весфель, долго сопротивлялись, угрожали оружием, но я не просто так взял с собой членов охранной организации нашей фирмы, поэтому им пришлось сесть со мной за стол переговоров в столовой этого странного дома.
На удивление он даже показался мне уютным, пусть тесным, недоделанным, и местами пришедшем в непригодность, но мне нравилась атмосфера. Я будто бы чувствовал старания Кадер, то, как она пыталась превратить эту лачугу в семейный очаг. Это легко заметить по тщательно подобранным шторам, ажурным салфеткам на столе для каждого гостя, по вазам с живыми цветами, сорванными из соседских садов. Мне понравились мелкие детали, которые оживляли это место, хоть на фоне всеобщего хауса в лице кривых, облупленных стен и обветшалых полов, этот простой домашний уют наблюдался только при внимательно рассмотрении. В прежнем состоянии осталась только столовая, в остальных же местах был погром и обстановку там я не заметил.