- Ты у меня выйдешь! - сказал Марципанову широколицый, вытирая пот со лба. - Поможете мне на следующей остановке? - обратился он к худому гражданину.
Худой гордо кивнул.
Марципанов опечалился. Он повертел головой - вокруг были нелюбезные, недружественные лица. В милицию не хотелось, и выход был только один.
Марципанов бросил голову на грудь, подогнул колени и стал валиться на широколицего мужчину.
- Ну-ну! - закричал тот, отпихивая Марципаном. - Не прикидывайся!
Марципанов качнулся в другую сторону и попытался облобызать старушку.
- Все ж таки он пьяный! - решила старушка, заслоняясь сумкой.
Марципанов опустился на пол и горько зарыдал.
- Ну! - с торжеством сказала старушка. - Как есть нажрался. Нешто трезвый так валяться-то будет?
- А зачем он про эксперименты излагал? - спросил с сомнением широколицый.
- Господи! Да по пьянке-то чего не скажешь! - разъяснила умная старушка. - Сосед мой, как напьется, так все тоже - про политику говорит да про экономию. Пока к жене целоваться не полезет, и не видно, что в стельку!
- Понюхать надо! - предложила дама, сидевшая сзади. - Пахнет от нет алкоголем?
- Одеколоном пахнет, - сказал широколицый, посопев возле Марципанова. - Одеколон, наверное, и пил.
- Опытный, - сказал кто-то. - Все знает.
При этих словах широколицый зарделся, взял Марципанова под мышки и уложил на сиденье.
- Может, все-таки вызвать милицию? - неуверенно предложил худой гражданин в очках.
Марципанов вздохнул и плюнул в его сторону.
- Это другое дело, - облегченно сказал худой.
Старушка с сумкой наклонилась над Марципановым и потрясла его за плечо:
- Тебе выходить-то где, слышь, парень? Едешь-то ты куда?
- Любовь - кольцо! - промычал, зажмурившись, Марципанов.
- Ну вот, - сказала старушка. - Кто до кольца едет, помогите выйти ему. А то, не ровен час, под колесо попадет, пьяный же.
И старушка заспешила к дверям. Ей пора было выходить.
Все замолчали. Марципанов осторожно приоткрыл один глаз. Вокруг стояли люди. Добрые, внимательные, сердечные. Но трезветь не стоило. Во всяком случае до кольца.
Под музыку Вивальди
Я его столько раз предупреждал: "Коль, ты своего организма не уважаешь. Ты против организма пойдешь - он против тебя пойдет. Вот ты в завязке был, так? Потом помаленьку развязал, так? Ну так вот: обратно завязать захочешь - тоже помаленьку давай. А резко затормозишь - организм сбесится от неожиданности".
Как в воду глядел.
В прошлую субботу это было. Нет, в воскресенье даже. Потому что в ту субботу мы как раз у Коли на квартире гуляли. Провожали его брата назад в деревню. Мы брата Колиного на вокзал свезли, а потом вернулись - отметить, что свезли его на вокзал. Сперва у нас там еще было, потом Юра сходил, принес, а потом Коля сам уже сбегал, принес, а ту бутылку мою это уже мы с Юрой вдвоем, когда от него ушли, потому что он уже не мог. Ну да, в субботу. Ну и в воскресенье, конечно, нормально все. Только, конечно, голова. Ну, освежиться пошел к ларьку. А Юра уже там был. Видимо, с ночи. Мы сперва с ним по большой взяли, потом уж еще по большой.
Юра говорит:
- Сейчас бы рыбки, да?
Я говорю:
- Рыбки - то бы да.
А Юра говорит:
- Нету рыбки.
Стоим так, разговариваем. И тут как раз из-за угла Коля выгребает.
Юра говорит:
- Пришел, да, Коль? Давай полечись. С утра-то после вечера.
А Коля стоит, не отвечает ничего и так задумчиво на нас с Юрой смотрит. Мне его вид сразу не понравился - больно задумчивый был.
Ну, пьем помаленьку с Юрой, и Юра говорит:
- Ну, чего делать будем?
Я говорю:
- А чего ты будешь делать? У меня вон двадцать семь копеек.
Вот тут Коля и начал.
- А давай, - говорит, - мужики, сходим куда.
Я говорю:
- Куда сходим-то, Коль? Я ж говорю: у меня двадцать семь копеек. А у Юры вообще ничего.
А Коля и говорит голосом таким нездоровым:
- Нет, - говорит, - я не про это. Давайте, - говорит, - для интереса куда сходим.
Юра говорит:
- Куда, Коль? В общежитие, что ли? Так как ты пойдешь? У него же вон двадцать семь копеек, а я вообще пустой, а если у тебя есть, так чего ты выламываешься? Доставай, сейчас возьмем и к этим сходим, ну в общежитие.
А Коля глаза в небо уставил и говорит:
- Вы, - говорит, - мужики, меня не поняли. Я не это предлагаю, а я предлагаю вам сходить в какое место.
Я говорю:
- Ты чего, Коль, тупой? В какое место? Когда у нас двадцать семь копеек? Вон, гляди, двугривенный, пятак и по одной - вот одна, вот две. Куда ты хочешь сходить-то?
А он так это сплюнул и говорит:
- Хотя бы, - говорит, - в музей.
Юра как стоял, так кружку и выронил.
Я говорю:
- Повтори, Коль, чего сказал?
А Коля так чуток отодвинулся и говорит:
- Да нет, в музей - это я для примера. Лучше, -говорит, - в филармонию.
Тут уже я кружку разбил.
А Коля стоит как памятник "Гибель ,,Варяга"" и говорит:
- Я, - говорит, - сегодня, мужики, рано проснулся и телевизор включил. И там, - говорит, - как раз один выступал профессор. И он сказал, мужики, что если только пить и ничего больше, так и будешь все только пить и ничего больше вообще. А надо, он сказал, так жить, чтоб в библиотеку ходить, чтоб сокровища культуры, и также регулярно в филармонию.
Юра мне говорит:
- Ты чего ему вчера наливал? - И говорит: - Коль, ты чего, первый раз профессора по телевизору видал? Мало ли какой дурак по телевизору чего скажет? Так всех и слушать, а Коль?
И мне говорит:
- Я понял. Я понял, Мишань, чего он по телевизору смотрел. Там такая передача есть, когда от этого дела гипнозом лечат. Там точно, профессор выходит и говорит: "Водка - гадость! Я с водкой рву! Все рвем! Рвать!" И они там все рвут и отучаются. Слышь, Коль, ты эту смотрел передачу, да?
А Коля говорит:
- Я на мелкие подначки не отвечаю. Я, - говорит, - без балды вас приглашаю. Я в кассу сходил и на дневной концерт три билета взял. Как раз, - говорит, - у меня последняя была пятерка.
- Видал, Юр, - говорю. - Я ж помню, у него еще должна быть пятерка. Вон он, гад, на что ее пустил, А Коля говорит:
- Идете или нет?
И стоит, подбородок задрал - ну точно как в кино разведчик, которого в тыл врага засылают. Только вместо парашюта у него фонарь под глазом. Ему этот фонарь его родной брат поставил, который из деревни к нему приезжал погостить. Потому что они с Колей поспорили, кто за меньше глотков бутылку портвейна выпьет. И Коля выпил за один. И думал, что выиграл. А брат его вообще без глотков - влил всю бутылку в себя, и все. А Коля сказал: "Без глотков не считается". А брат его сказал: "Нет, гад, считается" - и навесил ему под глаз фонарь. А Коля ему нос подправил. А потом они помирились, и мы это дело отметили, что помирились они.
Юра говорит:
- Видал? Во, гады, гипноз дают, а?
Я говорю:
- Его одного сегодня бросать нельзя - видишь, он поврежденный.
Ну, пошли, он впереди, мы сзади с Юрой.
Юра говорит:
- Хочешь, Коль, мы тебе мороженого купим? На все двадцать семь копеек. Хочешь крем-брюле, а, Бетховен?
А Коля на нас только поглядел, будто он, правда, Бетховен, а мы с Юрой два ведра мусорных...
Ну ладно, подходим, значит, к этой филармонии. У входа толпища, как в торговом центре перед праздником. Ну, показались мы там, и я так скажу, что по глазам ихним было видно: нас они вовсе не ожидали.
Коля так это небрежно свой фонарь ладонью прикрыл - вроде бы у него там чешется. И Юра, гляжу, как-то загрустил, как-то пропало настроение у него. Говорит:
- Лучше бы в общагу сходили, там тоже музыка!
- Не бэ, - говорю. - Прорвемся!
Он говорит:
- Глянь-ка, у меня везде застегнуто?
Я говорю: