Вообще я хотел написать не о старости и не о юности, меня не туда мысль увела немного. Я хотел написать о том, что когда катался по МЦК, понял, что Москва мне больше не интересна. Знаете, как будто я тут всё увидел уже, как будто я знаю её вдоль и поперек, как будто всех эти людей я уже видел где-то, хотя это, конечно же, не так. Всё стало таким знакомым и наскучившим, я впервые испытал это чувство в таких больших масштабах. Ну, типа бля это же Москва. Хочу пожить в другом месте. Я не знаю где, а уж тем более, как это воплотить в жизнь. Но если помечтать, то можно было бы в Питере или в каком-нибудь южном городе типа Сочей. Посмотреть вообще, как в другом городе живут люди. Как они отдыхают? Как работают? Какие там дома? С Москвой, и правда, всё понятно. Тут деньги, тут бизнес, тут всё самое мерзкое, что может быть только. Это же столица. Тут люди, которые пытаются выжить, тут вечная спешка, всегда мало времени, тут дикие тусовки в выходные, злость и ненависть ко всем, тут нервы. Прикиньте, если бы города вырабатывали энергетику людей? Какой бы это был шар негативной силы, образовавшийся от проживающих в Москве? Жоска бля. Но я люблю Москву всё равно, здесь есть и хорошие вещи: тут всегда есть чем заняться на самом деле (а если есть деньги, то тем более), тут много психов, красивый центр и много хороших парков, много бесплатных выставок (на которые я, конечно же, не хожу, но просматриваю их в паблике «Интересная Москва»), красивые тёлки. Просто я заебался от этого города, очень мечтаю вырваться куда-нибудь и когда-нибудь, но с моим отношением к жизни и моим слабым характером это вряд ли выйдет в скором времени.
Брожу перед сном среди тревожных мыслей, как будто по кладбищу ночью. Кстати, мы в деревне так делали. Нам было лет по 13, наверное. Мы, скорее всего, пробухали уже все деньги и от безысходности пошли на кладбище за адреналином и эмоциями. Девочкам хотелось страха, а мальчикам хотелось страха девочек. Несколько парней всегда шли позади, а потом где-то прятались рядом с могилами, неожиданно появляясь с лёгкими выкриками, когда остальные возвращались обратно. Это заставляло бежать с кладбища. Не помню уже точно сколько раз мы ходили. Раза 2-3. В какой-то момент мы перестали так развлекаться. Всё потому что один парень, Павлютин, немного испугался, когда хотел напугать нас. Он притаился недалеко от могильных плит своих родственников. Лежал на редкой траве и выжидал, когда будем проходить мы. Только в какой-то момент он услышал топот. Лошадиный топот. Словно несётся целый табун. Он вскочил и побежал к выходу, мы это увидели, перепугались и побежали за ним. Павлютин рассказал то, что произошло, а мы, будучи довольно наивными, сильно ахуели и поверили. В эту ночь Павлютину приснились его родственники и попросили не тревожить мёртвых ночью. Мы так и поступили. Ох уж эти слуховые галлюцинации из-за страха. Или нет?
Я в ахуе, сколько ебанутых на улице.
Сижу в электричке, пытаюсь слушать музыку, но у меня сломался один наушник. Да и тот, что работал, звучал на полФёдора. Звуки общественного транспорта слушать не хотелось. Я пытался отвлечься от тревоги и поэтому выбрал, возможно даже, более раздражающий вариант – слушать блять музло через один еле звучащий наушник.
Тревога улетучилась, когда на одной из остановок зашёл мужик в футболке с надписью «МЫ РЫБАКИ. МЫ НЕ БРАКОНЬЕРЫ». Первая надпись была сверху, а вторая растягивалась на внушительном пузе снизу, по центру был всратый мультяшный рисунок рыбаков. Их было трое, словно богатырей, только на ебало синие. Кароче, я пиздец стал угарать с этой футболки, она была очень смешной. Да и как ему не холодно? Горячий мужчина. Я надеялся, что этот тип не сядет со мной, иначе я могу не выдержать. И знаете чо? КОНЕЧНО ЖЕ, ОН СЕЛ СО МНОЙ. Тут заиграл трек Овсянкина «На сельской дискотеке» (кстати, рекомендую). Я скрывал свои эмоции, потому что мне было орно и от трека и от этого рыбака. У него были пакеты с лавашем и какой-то другой едой. Улыбка расплывалось на грузинской бритоголовой физиономии. Он смотрел в окно и что-то говорил сам себе, что-то типо: «Мда, опять перекопали всё». Думаю, он хотел завязать со мной разговор. У него не получилось. Села маленькая девочка и он ей стал улыбаться и говорить что-то про использование кулака. Нет, он не имел в виду дрочку, скорее, физическое насилие за сидячее место. Подошла её мама, я уступил место из-за того, что мне надо было выходить на следующей остановке.