— Уезжайте из Египта, — посоветовал он Урхи-Тешшубу.
— Представь, что эта хеттка будет на нашей стороне, Райя, мы бы имели союзницу в самом дворце!
— Это невозможно, господин.
— Нет, это знак, который посылает мне судьба, знак, который я сумею использовать!
— Вы будете разочарованы.
Урхи-Тешшуб осушил четвертую чашу пальмового вина:
— Мы действительно упустили одну возможность, Райя, но есть еще время вмешаться. Ты используешь ливийцев.
Зашевелился занавес, сирийский купец показал пальцем на подозрительное место.
Бесшумно, как кошка, Урхи-Тешшуб подошел к занавеске, резко одернул ее и вытащил дрожащую Танит:
— Ты подслушивала?
— Нет, нет, я искала тебя…
— У нас от тебя нет секретов, дорогая, потому что ты не можешь нас предать.
— Я дала тебе слово!
— Иди ложись, я скоро приду.
Влюбленный взгляд Танит обещал хетту бурную ночь. Урхи-Тешшуб отдал приказ Райя несколькими короткими фразами.
Главная оружейная мастерская Пи-Рамзеса продолжала изготовлять мечи, копья и щиты. Пока не заключен брак с хетткой, подготовка к войне продолжится.
В мастерской, расположенной недалеко от кузниц, хранилось оружие, отобранное у хеттов. Египетские ремесленники внимательно его изучили, чтобы раскрыть секрет изготовления. Один из них, очень изобретательный и молодой, заинтересовался железным кинжалом, который ему прислали из дворца.
Качество металла, вес и ширина лезвия, удобная рукоятка… Все было замечательным.
Сделать такой же будет нелегко, потребуется не одна попытка. Ремесленник прикинул на руке его вес.
— К тебе пришли, — сказал рассыльный.
Визитер оказался наемником с грубым лицом.
— Что тебе нужно?
— Дворец хочет вернуть железный кинжал.
— У тебя есть письменное распоряжение?
— Конечно.
— Покажи.
Из кожаного мешка, подвешенного к поясу, наемник вытащил деревянную табличку и протянул ее ремесленнику.
— Но… это же иероглифы!
Сильным ударом в висок ливиец, посланный Райя, уложил египтянина на месте. Затем поднял деревянную табличку и кинжал, выроненные жертвой, и бегом покинул мастерскую.
В результате многочисленных допросов Серраманна убедился, что ремесленник не был сообщником вора, укравшего кинжал.
— Это наемник из охраны Урхи-Тешшуба, — сказал сард Амени.
Писец продолжал работать.
— У тебя есть доказательства?
— Я чувствую это.
— Ты не считаешь, что твое упорство напрасно? Урхи-Тешшуб богат. Зачем ему красть кинжал Хаттусили?
— Для того, чтобы навредить Рамзесу.
— Сейчас любой конфликт с хеттами недопустим. Главное — расследовать убийство Аша. Ты узнал еще что-нибудь?
— Еще нет.
— Рамзес требует найти преступника.
— Это преступление и похищение кинжала… Все связано. Если со мной что-нибудь случится, подозревай Урхи-Тешшуба.
— Если с тобой что-нибудь случится… Что ты имеешь в виду?
— Чтобы найти убийцу, я должен отправиться к ливийцам. Риск велик. Стоит мне прикоснуться к правде — и они уничтожат меня.
— Ты начальник личной охраны Рамзеса! Никто не посмеет тебе навредить.
— Они не остановились перед убийством верховного сановника Фараона и его друга.
— Нет ли более безопасного средства?
— Боюсь, что нет, Амени.
В самом центре Ливийской пустыни, вдали от оазисов, палатка Малфи охранялась верными людьми. Вождь пил молоко и ел финики. Он не употреблял ни вина, ни пива, считая их напитками злых духов, потому что они затуманивали мысли.
Личная охрана Малфи состояла из уроженцев его деревни, которые без его помощи умерли бы от голода. Досыта накормленные, прилично одетые, вооруженные пиками, мечами, луками, выбиравшие женщин, которые им нравились, они считали Малфи воплощением духа пустыни. Разве он не обладал быстротой пантеры, разве не был ловок и хитер?
— Господин, драка! — позвал его водонос.
Малфи медленно встал и вышел из палатки. Это был невысокий, коренастый человек с широким лицом, на голове которого красовался белый тюрбан.
В разгар полудня в учебном лагере тренировались пятьдесят воинов, нападавших друг на друга с холодным оружием в руках. Малфи нравилась жизнь, полная опасностей. Только те, кто обладали настоящим характером воина, выходили победителями из суровых испытаний.
Ливийцу предстояло пережить большие испытания, соответствующие грандиозности его замысла: уничтожить Рамзеса. Малфи постоянно думал о поколениях униженных фараонами ливийских вождей; военные столкновения с египтянами тянулись веками, храбрые, но разрозненные племена пустыни терпели поражения.