— Сторонники мира взяли верх, влияние царицы Путухепы оказалось решающим. Твое Величество, тебе ничего не остается, как сделать предложение дочери хеттского императора стать царицей Египта.
— Придумай красивые фразы, внизу которых я поставлю свою печать. Аша умер не зря. Так увенчалось дело всей его жизни.
— Я бегу в свой кабинет, чтобы подготовить послание.
— Нет, Амени, напиши его здесь. Сядь в мое кресло и воспользуйся последними лучами солнца.
Личный писец царя остолбенел:
— Я… В кресло Фараона… Никогда!
— Ты часом не боишься?
— Конечно, боюсь! Люди получше меня были сражены на месте за то, что позволили себе подобное безумие!
— Поднимемся на террасу.
— Но… это письмо…
— Оно может подождать.
Панорама была завораживающей. Роскошная и спокойная столица Рамзеса Великого отдавалась ночи.
— Этот мир, которого мы так страстно желали, не находится ли он здесь, перед нашими глазами? Каждое мгновение нужно уметь им наслаждаться, как редким плодом и постигать его истинную ценность. Но люди только и думают о том, чтобы нарушить гармонию, как если бы они ее не выносили. Почему, Амени?
— Я… я не знаю, Твое Величество.
— А ты никогда не задавал себе этот вопрос?
— У меня не было на это времени. И к тому же есть Фараон, чтобы отвечать на вопросы.
— Серраманна говорил со мной, — сказал Рамзес.
— Говорил… О чем?
— О странном визите в твой кабинет.
Амени не смутился:
— О чем идет речь?
— Ты не мог бы мне сказать это сам?
Писец на минутку задумался:
— Я думаю о капитане баржи, он не договаривался о встрече со мной, а самовольно ворвался в кабинет. Конечно, я обычно не принимаю таких людей! Его речь была бессвязной, он говорил о докерах и задержке погрузки… Я его выдворил с помощью охранника.
— Ты видел его в первый раз?
— И в последний! Но… почему ты спрашиваешь?
Взгляд Рамзеса стал таким же проницательным, как взгляд Сета; глаза Фараона сверкали гневом, пронзая сумерки.
— Ты мне когда-нибудь лгал, Амени?
— Никогда, Твое Величество! И никогда не солгу. Пусть мои слова будут иметь силу клятвы жизнью Фараона!
Несколько томительных секунд Амени почти не дышал. Он знал, что Рамзес судит его и сейчас вынесет свой приговор. Правая рука Фараона легла на плечо писца, который сразу же ощутил благотворное воздействие его магнетизма.
— Я верю тебе, Амени.
— В чем же меня обвиняли?
— В организации хищения ценностей, которые предназначались храмам, и в обогащении.
Амени был близок к обмороку.
— Меня, в обогащении?
— У нас много работы. Мир кажется в пределах досягаемости, но тем не менее нужно немедленно созвать военный совет.
Сетау упал в объятия Амени, Серраманна бормотал извинения:
— Ну конечно, раз сам Фараон тебя окончательно оправдал!
— Вы… Вы могли подумать, что я виновен? — удивился личный писец царя, с серьезным видом наблюдавший эту сцену.
— Я предал нашу дружбу, — признал Сетау, — но я думал только о безопасности Рамзеса.
— В таком случае, — согласился Амени, — ты поступил правильно. И если у тебя появятся другие подозрения, действуй в том же духе. Наш первостепенный долг — защищать Фараона.
— Кто-то пытался очернить Амени в глазах Фараона, — напомнил Серраманна. — Кто-то, чью подпольную торговлю уничтожил Сетау.
— Я хочу знать все подробности, — потребовал Амени.
Сетау и Серраманна рассказали об этапах своего расследования.
— Главарь шайки выдал себя за меня, — сделал вывод Амени, — он воспользовался капитаном баржи, которого кобра отправила на тот свет. С помощью ложной информации он бросил подозрение на меня и мою службу. Достаточно было посещения другого капитана, чтобы убедить вас в моей виновности. С моим устранением управление страной было бы ослаблено.
Рамзес нарушил свое молчание:
— Чернить моих приближенных — значит порочить управление страны, за которое я отвечаю. Кто-то пытается ослабить Египет в тот момент, когда осложнены отношения с Хеттской империей. Это не простое дело о краже, и даже больше, это гангрена, и ее нужно как можно быстрее уничтожить.
— Мы найдем моряка, который приходил ко мне, — сказал Амени.
— Я займусь этим, — подтвердил Серраманна. — Этот человек приведет нас к своему настоящему хозяину.
— Я отдаю себя в распоряжение Серраманна, — предложил Сетау. — Я в долгу у Амени.
— Только без ошибок, — потребовал Рамзес, — я хочу видеть главаря.
— А если речь идет об Урхи-Тешшубе? — вмешался Серраманна. — Я убежден, что у него только одно желание — отомстить.