Вид Абу-Симбела заставил защемить сердце Рамзеса. Там он построил два храма, воплощавшие союз царской четы, союз, который он навеки заключил с Нефертари.
Как и думал Рамзес, в письме Сетау достоверно, без преувеличения сообщил о произошедшем: местность пострадала от землетрясения. Один из четырех сидящих колоссов был разрушен.
Сетау и Лотос встретили Фараона.
— Много ли раненых? — спросил Рамзес.
— Есть погибшие, наместник Нубии и наемный убийца.
— Что они делали вместе?
— Не знаю.
— Много ли повреждений внутри храмов?
— Посмотри сам.
Рамзес вошел в храм. Каменотесы уже работали там. Они укрепили поврежденные колонны большого зала, которые грозили обрушиться.
— Храм, посвященный Нефертари, тоже пострадал?
— Нет, Твое Величество.
— Возблагодарим богов, Сетау.
— Мы быстро проведем работы и уничтожим следы катастрофы. А вот с колоссом будет потруднее. Я хочу предложить тебе несколько вариантов.
— Не пытайся его восстановить.
— Ты… собираешься оставить фасад в таком состоянии?
— Это землетрясение — послание бога земли, раз он переделал этот фасад, не будем идти против его воли.
Решение Фараона поразило Сетау, но Рамзес оставался непреклонен. Только три колосса увековечат царское ка, изувеченный четвертый станет свидетельством бренности и несовершенства, присущих всем человеческим творениям.
Царь, Сетау и Лотос обедали под пальмой. Заклинатель змей предложил Фараону красные плоды кустарника capparis decidna, содержащие противоядие и защищающие от укусов змей.
— Ты увеличил количество божественных приношений, — сказал Рамзес Сетау, — накопил зерно в царских закромах, установил мир в этой беспокойной провинции, по всей Нубии построил храмы и всегда предпочитал правду лжи. Что ты скажешь о том, если я назначу тебя здесь представителем Закона Маат?
— Но это… привилегия наместника!
— Я этого не забыл, друг мой. Ты новый наместник Нубии, назначенный указом, который датируется тридцать восьмым годом моего царствования.
Сетау искал слова для возражения, но Рамзес не дал ему для этого времени.
— Отказ невозможен. Сегодня твоя жизнь принимает другой оборот. Ты знаешь, как я люблю этот край. Позаботься о нем, Сетау.
Заклинатель змей удалился в благоуханную ночь. Ему нужно было побыть одному, чтобы свыкнуться с решением, которое делало его одним из первых лиц государства.
— Вы разрешите мне, Ваше Величество, задать вам дерзкий вопрос? — обратилась к Рамзесу Лотос.
— Разве сегодня не вечер чудес?
— Почему вы так долго медлили, прежде чем назначить Сетау наместником Нубии?
— Он должен был научиться управлять Нубией. Сегодня он понимает свое призвание. Никому не удалось ни подкупить его, ни унизить, потому что желание служить этой провинции воодушевляет каждый из его поступков. И ему нужно было время, чтобы это осознать.
Глава 45
Рамзес вошел один в большой храм Абу-Симбела, чтобы исполнить там обряд зари. Фараон проследовал по дорожке света, шедшей до наоса и освещавшей сначала сидящие статуи Амона и царского ка, затем статуи царского ка и Ра. Фараон, а не человек, был соединен с таинственным богом и божественным светом, с двумя великими богами-созидателями, которые, объединившись под именем Амона-Ра, образовали совершенное существо.
Четвертая статуя, статуя бога Птаха оставалась в полутени. Как сын Птаха, Рамзес был строителем своего государства, он был также тем, кто передавал Слово, благодаря которому все вещи становились реальными. Царь подумал о сыне Ка, верховном жреце Птаха, выбравшем путь этой тайны.
Когда царь вышел из большого храма, мягкий свет омывал высокую эспланаду и оживлял теплый цвет нубийского песчаника, его минеральное золото напоминало плоть богов. Рамзес направился к храму, посвященному Нефертари, той, для которой всходило солнце.
И солнце, отец-кормилец Египта, будет вечно всходить для Великой Супруги Фараона, озарившей Две Земли своей красотой и мудростью.
Прекрасный образ царицы, которую обессмертили скульпторы и художники, вызвал у Рамзеса желание перейти в потусторонний мир и, наконец, с ней там соединиться; он молил ее взять его за руку, появиться в кругу своих братьев-богов и сестер-богинь, ту, которая делала зеленым этот мир и придавала сверкание Нилу. Но Нефертари, плывущая в ладье солнца, только улыбнулась Рамзесу. Дело царя было не закончено; Фараон, какими бы ни были его страдания, принадлежал небесным силам и своему народу. Нефертари, вечная звезда, с кротким лицом и справедливой речью, продолжала направлять шаги Рамзеса, чтобы страна оставалась верной Закону Маат.