– Град, – сказал Пино дрожа.
– Разденься до нижнего белья и сядь перед огнем, – сказал отец Ре. – Я попрошу Миммо принести тебе сухую одежду.
Пино снял ботинки и носки, поморщился при виде жутких пузырей – все они лопнули и приобрели синюшно-красный цвет.
– Сейчас мы обработаем их йодом и солью, – сказал отец Ре.
Пино съежился. Когда он разделся до нижнего белья, его начало трясти. Он обхватил себя руками и поковылял в столовую, где все сорок мальчишек занимались под внимательным присмотром брата Бормио. Как только они увидели полуголого Пино, идущего к очагу, их обуял смех, громче всех смеялся Миммо. Даже брату Бормио это зрелище вроде бы показалось забавным.
Пино отмахнулся от них, ему было все равно, лишь бы добраться до огня. Он стоял в тепле несколько долгих минут, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком, пока не появился Миммо с сухой одеждой. Когда Пино оделся, к нему с кружкой горячего чая и миской теплого солевого раствора для ног подошел отец Ре. Пино с благодарностью выпил чай и заскрежетал зубами, погрузив ноги в соленую воду.
Священник попросил Пино рассказать обо всем, что случилось с ним во время похода, и Пино поведал отцу Ре о своих приключениях, не забыл и о сердитом человеке из Состе.
– Ты его лица не видел?
– Он был далековато, к тому же шел дождь, – ответил Пино.
Отец Ре подумал, потом сказал:
– После ленча можешь поспать, а потом ты должен мне три часа занятий.
Пино, зевнув, кивнул. Ел он как волк, потом похромал на свою койку и уснул, как только голова коснулась подушки.
Следующим утром отец Ре разбудил его на час позже.
– Вставай, – сказал он. – Тебя ждет еще одна прогулка. Завтрак через пять минут.
Пино пошевелился, все тело у него болело, но волдыри после солевой ванны стали заживать.
И все же одевался он так, будто все еще находился в том густом тумане, в который попал вчера. Ему страшно хотелось спать, и зевота одолевала его, пока он осторожно шел в носках в столовую. Отец Ре ждал его с едой и картой.
– Я хочу, чтобы сегодня ты пошел северным маршрутом, – сказал отец Ре, показывая пальцем сначала на жирную линию вокруг уступа в Мотте, отмечавшую гужевую дорогу, которая шла вниз по склону до Мадезимо, а потом на ряд расположенных близко друг к другу линий, означающих увеличивающуюся крутизну за поселком. – Держись повыше, когда будешь пересекать открытые пространства здесь и здесь. Ты увидишь звериные тропы – они помогут тебе пересечь ущелье. Конец маршрута здесь – на этом лужке, которым завершается склон от Мадезимо. Ты его узнаешь?
Пино уставился на карту.
– Пожалуй. Но почему бы мне не обойти этот склон? Спуститься до Мадезимо по этой дорожке, а потом подниматься вверх? Так будет быстрее.
– Будет, – ответил отец Ре. – Но меня не интересует скорость. Мне нужно, чтобы ты прошел этим маршрутом незамеченным.
– Почему?
– Есть причины, о которых я пока не хочу говорить, Пино. Этот маршрут безопаснее.
После этих слов недоумение Пино лишь увеличилось, но он сказал:
– Хорошо. А потом назад?
– Нет, – ответил священник. – Я хочу, чтобы ты поднялся в чашу этого горного амфитеатра. Смотри на звериную тропу, она идет вверх и в Валь-ди-Леи. Не поднимайся по ней, если не почувствуешь, что готов. Если не готов, можешь вернуться и попробовать в другой раз.
Пино вздохнул, понимая, что ему предстоит еще один нелегкий день.
Погода ему благоприятствовала. В Южных Альпах стояло прекрасное осеннее утро. Вот только мышцы Пино и его заклеенные волдыри давали о себе знать, когда он двигался по скалистым карнизам на западном склоне Гропперы, через ущелье, заваленное упавшими деревьями и камнями, сходившими вместе с лавинами. У него ушло более двух часов, чтобы добраться до лужка, который показывал ему на карте отец Ре. Он двинулся вверх по высоким густым альпийским травам, уже пожухлым и побледневшим.
Как волосы Анны, подумал Пино, рассматривая волоски, окружавшие созревшие семянки, которые только и ждали, чтобы их унес ветер. Он вспомнил Анну на тротуаре у пекарни, вспомнил, как бросился за ней. У нее были точно такие волосы, решил он, только гуще, роскошнее. Он поднимался все выше, мягкие стебли ласкали его голые ноги, вызывая у него улыбку.
Через девяносто минут он добрался до северного амфитеатра, напоминавшего внутренности вулкана, – три сотни метров отвесной стены слева и справа и неровные, острые камни поверху. Пино нашел козью тропу, хотел было подняться по ней, но решил, что не стоит этого делать, – какой будет от него прок на вершине, если ноги превратятся в фарш. Вместо этого он направился сразу вниз, к Мадезимо.