Дни шли, и странствие превращалось в рутину. Они путешествовали по сельской местности, выполняя разные поручения ради пропитания. Когда они разбивали лагерь, Керена приносила двора, разводила костёр и поджаривала на вертеле либо варила в котелке что-нибудь съедобное. Девушка всё больше сомневалась в том, что Грааль существует, как и в том, что его можно найти, но молчала. В конце концов, если его не существовало, её задание уже можно было считать выполненным.
Потом в сумерках, пока компаньоны разбивали лагерь у лесной опушки, неподалёку от городу, что-то произошло. Керена увидела сияние, распространяющееся примерно на уровне их голов.
— Что это?
Сэр Гавейн взглянул туда, куда она указывала, и опешил:
— Это Грааль!
Теперь стало более очевидно, за чем они охотились. Легендарный сосуд оказался сияющей чашей, парящей в воздухе впереди них. Сэр Гавейн направился к объекту своих поисков — Керена последовала за ним. Путники не смели отвести от кубка глаз, опасаясь, что поразительное видение исчезнет. Чаша отплыла чуть назад, но они, словно загипнотизированные, продолжали идти.
Затем они поскользнулись на неровной поверхности и стремительно съехали в широкую канаву, полную…
— Дерьмо! — воскликнула Керена. Её слова можно было понимать буквально.
Это была городская сточная канава. Люди опустошали сюда вёдра с отходами и ночные горшки, чтобы те постепенно разложились, образовав слой перегноя.
Они выкарабкались наружу, но дело было сделано. Оба покрылись кухонными очистками, измазались и воняли человеческими фекалиями.
Мираж, который привёл их сюда, естественно, исчез. Керене пришло в голову, что это мог быть обычный блуждающий огонёк, возникший из обильных миазмов гнилья.
— Мы должны смыть всё это, — сказала Керена быстро. — Срочно.
Сэр Гавейн не спорил.
В пределах пешего шага они нашли речку и поспешили к ней. Погрузившись в воду, оба шумно плескались, а затем сняли с себя насквозь промокшую одежду и хорошенько её прополоскали. Напоследок они поныряли, чтобы промыть и волосы.
Наконец, путники выбрались из воды: голые, замёрзшие и смущённые. Приближалась ночь, а одежда была слишком мокрой. До следующего дня, пока не высохнет, им предстояло обойтись без неё.
— Может, лошади поделятся с нами теплом, — предположила Керена.
— Им нужно пастись.
— Не думаю, что могу провести ночь вот так, — сказала она, сотрясаясь от дрожи. — Я разведу костёр.
Так она и поступила, но хвороста поблизости оказалось недостаточно, чтобы развести жаркое пламя, и они всё ещё дрожали.
— Мы должны поделиться теплом друг с другом, — сказал Гавейн. Он принёс кусок ткани, тот же, который использовал прежде в качестве укрытия от ливня, и накрыл его одеялами. Получилось что-то вроде постели на земле рядом с маленьким костерком.
— Не уверена, что это хорошая идея, — сказала Керена. — Вы храните целомудрие; сможете ли вы обнимать обнажённую женщину и оставаться при этом невинным?
— Ты страдаешь; я должен это прекратить. Я вытерплю.
Они улеглись в постель вместе, обнимая друг друга ради скудного тепла. Она свернулась в позу эмбриона, глядя на огонь, а он заключил её в объятья сзади. Это помогло; постепенно её дрожь утихла. Однако Керена знала, что искушает его. Один из её сосков касался его руки, а её ягодицы прижимались к его паху, и тот реагировал на женское присутствие должным образом. Он желал её, что было неудивительно; Керена выросла в очень сексуальную молодую женщину. Наверное, сейчас она могла его совратить, но не пыталась; это будет настоящим предательством его доверия.
Девушка размышляла об этом, пока пребывала на грани сна и яви. Вот конечная цель возложенного на неё задания, так близко! Ей было приказано лишить этого мужчину девственности, а она сознательно упускала свой шанс. Почему его доверие было ей небезразлично? Потому что, с удивлением поняла Керена, он поразил её воображение. Сэр Гавейн был по-настоящему благородным человеком, и она уважала это, он ей нравился. Ей не хотелось нести ответственность за утрату его целомудрия. Что само по себе было с её стороны настоящим безумием, принимая во внимание её миссию.