— Теперь весь трактир будет знать, что мы любовники, — удовлетворённо отметила Керена.
— Вы могли нанять для этого любого мужчину, какого бы только пожелали.
— Пожелала: вот ключевое слово. Морли — единственный, кого я хочу.
— Так весь этот бизнес в борделе был…
— Просто бизнесом.
— Иногда я думаю, каково это — желать женщину.
— Я могла бы пробудить в тебе страсть, если хочешь.
Он вздрогнул:
— Не стоит. Сама мысль кажется мне мерзкой.
— С физической точки зрения ты выглядишь нормально. Кто тебя привлекает?
— Мальчики.
— Но разве очень молодую девушку нельзя принять за парня, за исключением того единственного органа, которого ей недостаёт?
— Мне нравятся не парни, а только мальчики.
— Я не понимаю этого, но каждому своё.
Они спали в одной постели, обнажённые. Если бы кто-нибудь подглядывал… и кажется, кто-то пытался, потому что в стенах зияли трещины… их статус любовников был бы подтверждён.
Их путешествие наполнилось обыденностью. Они покинули Англию и двигались по направлению к Северной Шотландии. Постепенно путники приближались к Морли, о чём недвусмысленно свидетельствовал плащ. По крайней мере, Керена надеялась на это. Ещё она надеялась, что Морли находится на острове, а не где-то за его пределами. Ей не хотелось связываться с лодками и кораблями. Достаточно плохо было уже то, что приходилось терпеть лишения, ночуя под открытым небом, когда поблизости не оказывалось человеческого жилья. Им пришлось использовать плащ в качестве одеяла и делиться теплом друг с другом, так же, как это было с сэром Гавейном, но теперь о совращении и речи не шло.
Изредка они сталкивались с разбойниками. Теперь свою храбрость доказывал Гордон. Он умело работал мечом и убивал тех, кто отказывался спасаться бегством. Однажды бандитов оказалось слишком много. Оттеснённая лучниками, Керена пробудила защиту плаща и набросила на Гордона, чтобы его не могли ранить. Ткань препятствовала движениям его рук, однако, когда стало ясно, что стрелы просто отскакивают от материала, он примирился с этим.
— Что-то вроде щита.
— У магии свои преимущества, — согласилась девушка.
Затем возникли сложности. Всё началось с необъяснимой болезни. Керену рвало по утрам, но к обеду становилось лучше. Один раз или два это можно было приписать плохой пище, но через десять дней мысль пришлось отбросить.
— Вы не можете идти в таком состоянии, — сказал Гордон. — Сначала следует поправиться.
Она бродила по месту привала, пока не село солнце.
— Не понимаю, что происходит. Со мной никогда такого не случалось. И я ничем не отравилась; мне известно, какие растения не стоит употреблять, — в самом деле, она довольно долго изучала различные лечебные растения. Что было ядом в больших количествах, оказывалось лекарством в малых дозах.
Гордон покосился на неё.
— Ого, — пробормотал он.
— Что случилось?
— Я разглядел ваш силуэт на фоне заката.
— И что, теперь тебя заботят женские силуэты в лучах солнца?
— Нет. Поэтому я не обратил внимания раньше. Ваша талия стала толще, и вряд ли от переедания.
— Моя талия? — Потом она поняла. — О, нет!
— Вы беременны.
— Но я не могу забеременеть! Я не… а когда занималась, пользовалась заклинанием.
— Как насчёт месяцев пяти назад?
— Я была с сэром Гавейном, — и она осознала. — Я забыла о заклятье! Я была так влюблена, что вообще об этом не думала.
Это замедлило их дальнейшее продвижение. Керена не думала о том, чтобы зачать ребёнка сэра Гавейна, но теперь он уже рос внутри, и она очень хотела никоим образом ему не повредить. Она больше не осмеливалась перенапрягаться или оставаться без еды в пустынной местности. Время от времени Гордон нёс её, когда земля под ногами была особенно неприветливой. Им требовались остановки, чтобы запастись едой, иногда они оставались на месте целыми днями, прежде чем снова пуститься в дорогу. Да и проходили за день путники теперь намного меньшее расстояние, чем раньше. Всё ещё больше осложнялось тем, что Керена отчаянно стремилась к тому, чтобы никто не догадался о её положении. Таким образом, дистанция, которую до того они бы преодолели за неделю, теперь отнимала месяц. Это было раздражающе неэффективно.
— Я не буду тебя винить, если ты отправишься домой, испытывая ко мне отвращение, — как-то сказала она Гордону.
— Вы платите мне за то, чтобы я оставался рядом, — напомнил он. — И я обнаружил, что мне нравится заботиться о вас. У меня никогда не будет семьи, но сейчас я так близок к этому, как только возможно.