Потом была реанимационная палата в Склифе. Когда я, уже более-менее здоровая, пришла домой, мама чуть с ума не сошла от счастья. Оказывается, всё это время она искала моё тело по моргам, чтобы хотя бы похоронить по-человечески. Не надеялась, что, упав с такой высоты, я могла остаться жива.
- Почему ты не позвонила, не сказала, что живая?
Действительно, почему? Каждый раз, когда я об этом думала, обнаруживала, что вообще ничего не помню о нахождении в больнице. Ни палаты, ни доктора, ни соседей. Ни какие уколы мне делали, ни что давали на обед, ни с кем говорила - ни одной детали. Как будто всё то время, что провела в больнице, я лежала в коме, а потом встала и пошла домой. Но в этом случае я должна была бы помнить, как уходила. Я же помню только когда знакомой улицей направлялась к родному дому. Наверное, при тяжёлом сотрясении мозга такое бывает.
По-видимому, именно в палате кто-то пытался поговорить со мной по-польски. Но кто? Не помню, хоть убейте!
Город-герой Волгоград... Как я мечтала увидеть его с Волги-матушки! Как за полгода до желанного отпуска во снах поднималась вверх по Мамаеву кургану - туда, где возвышается Родина-мать! Как прохаживалась по зелёным улочкам, дышащим покоем и умиротворением, словно не было этих жутких ковровых бомбардировок!
- Будешь там - обязательно сходи в планетарий, - советовала мама.
И вот, наконец, мечта стала явью. Однако в первый заход посетить планетарий не удалось. Экскурсия по городу, Мамаев курган, музей-панорама "Сталинградская битва". Хорошо ещё, что на теплоход успела. Но на обратном пути - от Астрахани до Москвы - теплоход снова останавливался в Волгограде. Тогда-то я и решила последовать маминому совету.
Причалили в порту. Оставалось лишь подняться вверх по широкой лестнице, пройти несколько улиц вдоль реки - и вот передо мной здание с куполом и колоннами.
Мне повезло - до ближайшего сеанса оставалось минут пять. Успела купить билет, зайти в зал. По окружности купола раскинулась панорама города на Волге. А в назначенное время над городом засияли звёзды и созвездия, закружились планеты Солнечной системы. Уран, Нептун... Где-то я их видела. Причём не на картинке, не по телевизору, а именно вживую. Вот это пятнышко... Не успел ещё синий Нептун повернуться к зрителю тем боком, а я уже знала, что оно будет. И о том, что цвета морской волны шар Урана "лежит на боку" под лучами Солнца, я как будто знала ещё до того, как прозвучал голос диктора. Ещё я знала, что должна быть благодарна гиганту Юпитеру за то, что оттягивает на себя пояс астероидов. Иначе нашей планете пришлось бы плохо. Кстати, по-польски она называется Земя.
Пожалуй, в этих познаниях не было бы ничего странного, если бы не одно но. Я никогда не интересовалась астрономией. И в космос не летала. Когда же, спрашивается, я могла видеть Нептун вблизи? И отчего так уверена, что поляки называют Землю именно так?
"Земя?" - кто-то в неясных воспоминаниях показывает покрытый океанами и облаками родной шар.
"Земля", - отвечаю.
"Слоньце?"
"Солнце", - родную звезду я тоже узнаю.
Но минуточку! Когда же я с поляками говорила об астрономии? Похоже, тараканы в моей голове не только взбунтовались, но и устроили конкретный государственный переворот. Да, Юлька, неслабо ты ударилась головой, когда падала с десятого этажа!
После сеанса я ещё погуляла по городу, пытаясь выкинуть из головы непонятные фантазии. Но отступив на фоне интересных достопримечательностей, на палубе теплохода они напали на меня с удвоенной силой.
Первое, что я вспомнила после падения - это адская нестерпимая боль. Меня словно разделывали живую тупым ножом. С трудом открыв глаза, я никак не могла понять, где я. Через стенки прозрачной капсулы я видела каких-то странных существ. Они были похожи на людей, но какие-то аномально худые, с синеватой кожей. Их лысые головы напоминали перевёрнутые капустные кочаны, которые то раскрывались, а то вновь захлопывались. На худощавых шеях красовались обручи из глаз, похожих на человеческие. В другое время я бы, конечно, удивилась, но тогда от боли я и дышать могла с трудом. Они что-то говорили мне монотонными голосами на шипящем языке, но я не понимала - только кричала в голос. Потом один из них открыл капсулу и что-то мне вколол. И я отключилась.
После пробуждения боль вернулась снова.
- Ты должна терпеть, - услышала я, наконец, на русском. - Колоть больше нельзя. Смертельная доза.
Оказывается, они уже и так накачали меня обезболивающим по максимуму.
- Объект должен быть восстановлен, - ответил на мои жалобы тот же бесстрастный голос.