— И я уверена, — весело заметила Мария, — что Фриц Пирш при таких забавных проделках пажей всегда находится впереди и нисколько не боится быть отправленным в Шпандау.
Пирш вздохнул.
— Быть может, это было бы развлечением, как и всякое другое, — сказал он, — но то, в чём я признался тебе, совсем серьёзно. Меня действительно огорчает жизнь, которую я веду; время, идущее так быстро, всё более отделяет меня от милых воспоминаний о счастливом прошлом и даёт мне крайне мало надежд на будущее, которое для меня, да, для меня одного, не обещает никаких перемен.
— Для тебя ли одного, Фриц? — спросила Мария, пододвигая к себе пяльцы и снова принимаясь за работу. — Время бежит равномерно для нас всех, да, течёт настолько быстро, что нам хотелось бы задержать его, когда мы довольны и счастливы, и медленно, когда мы чего-нибудь ждём и на что-нибудь надеемся, и всего медленнее, — добавила она со вздохом, — когда мы скучаем и не знаем, на что мы должны надеяться и вообще можем ли мы на что-нибудь надеяться.
— Нет, нет, Мария, — сказал Пирш, — время не одинаково бежит для всех, оно имеет любимцев и пасынков. Посмотри на нас обоих! Мы были совершенно равны, когда были детьми, я даже имел некоторое преимущество пред тобой, так как был старше и сильнее, чем ты...
— Но во всяком случае не более рассудителен! — заметила Мария, поддразнивая своего друга детства.
— Тем не менее я всегда умел дать совет в затруднительных положениях во время наших игр. Ты звала меня на помощь, когда нуждалась в ней, когда надо было сделать что-либо запрещённое или избежать наказания при помощи находчивого оправдания.
— Да, да, — со смехом воскликнула Мария, — в оправданиях у тебя никогда не было недостатка! О, как часто мы проводили воспитателя и строгую гувернантку!..
— А теперь, — продолжал Пирш, которого весёлый смех молодой девушки не был в состоянии отвлечь от мрачных мыслей, — всё пошло по-иному. Ты стала знатной особой. В сущности, я даже не должен называть тебя Марией и говорить с тобой на «ты». Эта мысль и промелькнула у меня, когда я отдал тебе почтительный поклон и поцеловал твою руку, за что отвратительная птица хотела укусить меня.
— Доброму Лорито, — быстро возразила Мария, — это показалось таким же комичным, как и мне; почему же нам не быть на «ты» и не называть друг друга «Фриц» и «Мария», когда мы выросли вместе, как брат и сестра, и на всю жизнь останемся ими? мне, по крайней мере, ты никогда не будешь чужим, Фриц; я всегда буду любить тебя, как брата.
Она сердечно протянула ему руку; юноша горячо поцеловал её, причём Мария не мешала ему, а птица снова злобно замахала крыльями, пытаясь достать Пирша своим клювом.
— Брат и сестра... — со вздохом произнёс он, — это действительно прекрасно, но... — Он печально покачал головой, а затем продолжал: — и всё-таки время далеко, очень далеко разъединило нас. Ты стала важною дамою; знатные кавалеры почтительно кланяются тебе, офицеры и придворные ухаживают за тобою...
Мария весело засмеялась, а потом, вздыхая, сказала:
— Неужели к этому представлялся случай на трёх или четырёх балах и собраниях, на которых я присутствовала в первый раз во время прошлогоднего карнавала?
— Ты сожалеешь о том? — почти запальчиво спросил Фриц.
— Можно ли сожалеть о чём-нибудь, чего не знаешь? — небрежно возразила Мария.
— Всё равно! — не унимался Пирш, — во всяком случае ты — важная, знатная дама, занимающая известное положение в свете и стоишь особенно высоко потому, что исполняешь роль полновластной хозяйки в доме своего дяди. А что такое я? Маленький, ничтожный паж, над которым порою смеётся король, которым он забавляется, как своими левретками, который должен стоять навытяжку пред каждым корнетом; одним словом, я — ничто, нет, даже менее, чем ничто, так как ничто составляет по крайней мере пробел, который замечают; меня же не замечает никто. Никого не интересует, тут ли я, или нет, и это в том возрасте, когда я чувствую в себе силу совершить нечто и совершить более, чем многие вельможные и надменные господа; в том возрасте, в котором Александр Македонский собирался завоевать мир, а великий Алкивиад ставил свои прихоти законом для афинян.
Мария опять звонко засмеялась и сказала: