Она поднялась и хотела отойти от стола. Но Пирш вскочил. Дикая страсть пылала в его взоре, из груди вырывалось горячее дыхание.
Он обвил графиню руками, прижал её к груди и воскликнул:
— Только пред безумной смелостью, пред дерзостью преклоняется счастье, и пусть оно преклонится предо мною в наслаждениях бьющей ключом жизни! Лишь тебя я люблю, прекрасная, роскошная женщина! Пусть исчезнет призрак грёз пред дивным, ярким солнечным блеском действительности!
Графиня побледнела, как смерть; с крайним напряжением сил она вырвалась из его объятий, быстро схватила со стола колокольчик и громко позвонила. Пирш вздрогнул. Он сдавил голову руками и стал озираться вокруг, как лунатик, с диким ужасом пробуждающийся от мучительного сна.
Он долго стоял в такой позе, пока из внутренних комнат не появилась горничная; в то же время швейцар открыл дверь из коридора и спросил, не прикажет ли чего-нибудь графиня.
Графиня совершенно овладела собою; она была ещё бледна, рука, в которой она держала колокольчик, ещё слегка дрожала, но губы уже улыбались, взор был холоден и спокоен.
— Благодарю вас, барон Пирш, что вы так любезно составили мне общество, — произнесла она обычным тоном беседы, — приятно найти в чужом городе старых знакомых, и я надеюсь, что вы будете моим проводником в знаменитой резиденции вашего великого короля. Итак, до завтра, до свиданья! Вы утомились, и я должна быть особенно признательна вам, что, после долгого служебного дня, особенно строгого в вашей великолепной армии, вы так долго пробыли со мною.
Всё это было произнесено так спокойно, легко и естественно, что ни горничная, ни слуга, с любопытством стоявшие в дверях, не могли заметить ничего необыкновенного в этом прощании.
Пиршу было тяжелее овладеть собою; в его глазах горел мрачный огонёк, а вздрагивавшие черты его лица указывали на внутреннюю борьбу; но он стоял полуотвернувшись от дверей, свет свечей не падал на его лицо, и таким образом вся эта сцена на постороннего наблюдателя могла произвести впечатление спокойного дружеского прощания до следующего утра между старыми добрыми знакомыми.
Графиня подала руку Пиршу, но эта рука была холодна, как мрамор.
Он поднёс её к своим губам, но едва коснулся её и вышел из комнаты.
В нижнем коридоре Пирш встретил Винценти, и последний сообщил ему, что несколько его товарищей ещё сидят в буфетной комнате гостиницы. Пирш запретил хозяину говорить о его присутствии, отговорившись усталостью, и с поникшей головой вышел на улицу из ворот гостиницы, освещённых фонарями.
— Грёзы потеряны, — сказал он, устремляя взор к звёздам, — потеряна и пламенная, опьянительная действительность, за которой я в детском порыве протянул было руку, чтобы вознаградить себя за грёзы! Здесь не найти мне счастья, покоя и сил! Вон отсюда в широкое море жизни! быть может, на далёких берегах мне удастся начать новое существование и испытать новые стремления и надежды!
Ещё долго ходил Пирш по погруженным в ночную тишину улицам, то глядя на звёздное небо, то бормоча про себя тихие фразы; когда он наконец вернулся к себе домой, то уже успокоился, но это было спокойствие могилы, и одному Богу, прозревающему глубины человеческой души и туманной дали будущего, было известно, расцветут ли новые цветы на могиле прошлого этого юноши.
Графиня, по уходе Пирша, прошла к себе в спальню. Она, как и всегда, спокойно и весело разговаривала со своей горничной и отдавала ей приказания на следующий день. Оставшись одна, она ещё долго в раздумье расхаживала по комнате.
— Игра принимает более серьёзный оборот, чем я думала, — наконец проговорила она, опускаясь за маленький письменный стол, который был прибран её горничной так, как она привыкла, — борьба будет ожесточённее, чем я думала. Предположим, что молодой человек сгустил краски, тем не менее его былая юношеская любовь уже не может быть орудием в моих руках. Неужели прекратить борьбу? Пожалуй, на одиноком жизненном пути было бы приятно руководить и владеть юным кипучим сердцем? Нет, нет, — воскликнула она, — нет!.. У меня лишь одна любовь! За неё я готова бороться до последнего вздоха, и если я и не буду в состоянии одержать победу, то пусть по крайней мере не достаётся и другой то, в чём отказано мне. Я ещё не знаю, какова будет борьба, но хочу собрать оружие всюду, где оно предоставится мне, и не выпущу его из рук!
Графиня ещё раз внимательно прочла записку Серра, переданную ей хозяином гостиницы.
— Эта бумага может явиться орудием, — сказала она затем, — здесь скрывается тайна, касающаяся министра Герне и связанная с личностью арестованного здесь иностранца. Но тайна почти всегда предоставляет оружие, грозным остриём которого можно покорять своей воле людей.