— Кто же осмелится встретить польского короля не так, как того требует его достоинство? — воскликнул архиепископ. — Каждый польский дворянин восстал бы, чтобы отплатить за такую обиду.
— Вы не должны забывать, ваше преосвященство, — спокойно и учтиво сказал Потоцкий, — что римский император занимает первое место между европейскими государями и что императрица Екатерина, как представительница восточно-римской империи, корону которой она приняла, равноправна ему. Оба государя достаточно сильны, чтобы поддержать своё первенство, король же польский хотя и без сомнения — более старший монарх, чем русские цари, но — увы! — как вы, ваше величество, так и вся наша Речь Посполитая бессильны в данный момент удержать подобающее положение. Обида, которую вы, ваше величество, будете принуждены молча перенести, конечно возмутит чувства поляков, но я боюсь, как бы это возмущение не обратилось против вашего величества и не сделало вашего положения в стране ещё более тяжёлым. Мне кажется разумнее и достойнее уклониться от подобной обиды.
Станислав Август несколько раз наклонял голову как бы в знак одобрения доводов Потоцкого.
Архиепископ воскликнул:
— Однако надо опасаться, да я почти и уверен, что в Могилёве нашими обоими соседями будут строиться враждебные по отношению Польши планы.
— А если бы и так, — сказал Потоцкий, — то присутствие вашего величества нисколько не изменило бы положения.
— Но всё же, — воскликнул архиепископ, — король никогда не встречался с императрицей с того момента, когда оба они вступили на престолы. Его появление пробудило бы старую дружбу и личные воспоминания одержали бы победу над враждебной политикой.
Станислав Август только вздохнул, а граф Потоцкий возразил:
— И этого я не думаю. Есть воспоминания, которые постепенно, медленно бледнеют, и позднее свидание совершенно изглаживает их из памяти.
— Вы правы, граф, — сказал король. — Поверь мне, брат, что он прав, и я уверен, что моя поездка в Могилёв была бы только унижением, и притом совершенно бесполезным унижением.
Архиепископ покачал головою, видимо не совсем убеждённый, однако он не настаивал дальше; он знал своего брата, знал его пассивное смирение, которое стало почти его второю натурою и которое трудно было бы побороть, так как он находил поддержку в доводах и авторитете графа Потоцкого. Однако он счёл нужным заметить:
— Но если вы, ваше величество, не поедете в Могилёв, если вас не пригласили туда, то умно ли и подобает ли знатному польскому дворянину, особенно занимающему такое высокое положение, как граф Станислав Феликс Потоцкий, ехать туда, чтобы приветствовать чуждых властителей?
Король вопросительно посмотрел на Потоцкого, а тот, покручивая свои усы, надменно сказал:
— Всякий совет и мнение высокопреосвященного архиепископа относительно блага и спасения моей души будут для меня чрезвычайно важны и послужат руководством для меня, но в отношении моего долга к вам, ваше величество, и к моему отечеству, равно как в отношении моих взглядов на политику я считаю себя в праве всецело руководствоваться своим собственным мнением. А оно заключается в том, что если на границе Польши встречаются два иноземных государя, которых можно заподозрить во враждебных планах против нашего отечества, то необходимо поручить верному слуге короля и отечества лично следить за ними, придав этому надзору наружный вид вежливости, даже, если хотите, некоторой робкой лести пред соседними державами. Чем дольше мы будем прятаться под этою маскою, тем яснее мы увидим то, что там будет происходить, а кто ясно видит планы своих врагов, тот уже наполовину одержал победу. Несмотря на все уверения в дружбе, император Иосиф всё-таки отправляется в Могилёве с некоторым недоверием к Екатерине; мне кажется, что не трудно будет доказать ему, что сильная, самостоятельная Польша была бы ему более выгодной союзницей, чем ненасытная Россия, которая, если только осуществятся её завоевательные планы, прервёт жизненные артерии Австрии в устье Дуная. Я считаю себя довольно дипломатичным и патриотичным для того, чтобы действовать в этом духе и узнать, какие планы будут создаваться в Могилёве, и чтобы постараться разрушить их, если они окажутся враждебными. А потому я убеждён, что вы, ваше величество, одобрите решённый мною план путешествия в Могилёв, где я постараюсь исполнить возложенную на меня задачу, даже, может быть, рискуя показаться страшным льстецом пред русской властью, от которой мы в данный момент всё-таки никак не можем увернуться и которой мы в состоянии противопоставить только ум и хитрость.