Как бы обессиленный, он бросился в кресло, взял со стола раскрытую книгу и своим мягким, звучным голосом принялся читать прелестную, сочинённую по французскому образцу, оду своего особого друга Каэтана Вежьерского.
Его брат опустил голову на грудь, и трудно было сказать, слушает ли он или предаётся своим собственным размышлениям. И действительно, он мог прийти к серьёзным и печальным мыслям, слушая, как этот король в золотой темнице своего безвластия со счастливой улыбкой читал лёгкие благозвучные стихи, не тревожась тем, что на границе государства два могущественных повелителя готовились к встрече, что все патриоты облеклись в траур, что честолюбцы заискивали у чужеземных угнетателей и что вообще взоры всех были обращены в другую сторону, ожидая исполнения своих желаний и надежд только не от этого короля, рука которого была слишком слаба для меча и умела лишь бряцать струнами поэтической лиры.
Шумные крики радости, нёсшиеся с улицы, нарушили тишину, царившую в комнате.
Это было приветствие народа, собравшегося на дворцовый площади, при виде графа Феликса Потоцкого, который в это время садился на лошадь пред главным входом дворца.
На одно мгновение король встрепенулся, его брови мрачно сдвинулись, но затем он спокойно с улыбкой продолжал своё чтение, причём архиепископ, тяжело вздохнув, ещё ниже опустил свою голову.
Казалось, словно несчастный король хотел забыть о том, что изменить он не имел ни власти, ни мужества, ни воли.
VII
На берегах Днепра, в прекрасной плодородной местности, расположен красивый, богатый город Могилёв, который в то время уже насчитывал почти тридцать тысяч жителей и своими многочисленными церквями, древним замком и зданием городской думы, относящимся ещё к семнадцатому столетию, производил весьма величественное и в то же время почтенное впечатление.
Могилёв уже в течение нескольких веков был предметом спора между Россией и Польшей; он был неоднократно завоёвываем, затем разграблен шведами; сожжён Петром Великим и тем не менее, благодаря богатой торговле и трудолюбию своих жителей, после всех нанесённых ему ударов, каждый раз снова восстановлял прежнее благосостояние.
Именно в силу этих частых нападений Могилёв утратил мрачный характер, свойственный многим древним городам, так как, за исключением замка и нескольких церквей, уцелевших от погромов, там всюду встречались уютные, просторные, красивые дома с культивированными садами, свидетельствовавшими как о вкусе, так и о состоятельности жителей.
Могилёв служил очевидным доказательством религиозной веротерпимости, которую императрица Екатерина, в противоположность прежним и последующим правителям России, проявляла всегда и всюду, хотя лично самым строгим образом придерживалась догматов православной церкви.
Могилёв был резиденцией православного и католического архиепископов. Кроме двадцати православных церквей в нём имелось несколько римско-католических, и между ними великолепный Кармелитский собор; здесь существовали также протестантская церковь, несколько синагог и много еврейских молелен, так как большая часть торговли, и в особенности мелочного торга, находилась в руках переселившихся из Польши евреев, нашедших здесь защиту и свободу.
Около конца мая месяца тысяча семьсот восьмидесятого года в обычно спокойном, оживлявшемся только торговлей городе вдруг проявилось необычайное праздничное оживление. Всюду работали мастера, украшая фигурами и различными надписями фронтоны общественных и частных домов; улицы, бывшие в то время большею частью немощёными, были выравнены и покрыты крупным песком, привезённым с берегов Днепра. Словом, прилагались все усилия, чтобы привести в блестящий праздничный вид и без того красивый город, так как всемогущая самодержица всероссийская назначила на тридцатое мая своё прибытие в Могилёв, где со всей пышностью, подобающей царственной хозяйке и августейшему гостю, должна была состояться встреча государыни с римско-германским императором Иосифом II. Жители древнего города старались превзойти один другого, чтобы сделаться достойными такого отличия, одни — с затаённым недовольством в сердце, другие — с действительной радостной готовностью, так как на самом деле русское войско внесло мир и порядок в местность, подвергавшуюся прежде частым нападениям, и оживлением торговли много способствовало обогащению жителей.
Но особенно лихорадочная деятельность проявлялась в Янчинском дворце, расположенном вблизи города, среди обширного парка с великолепными прудами. В этом дворце должны были остановиться их императорские величества, и помещения обоих были убраны с той расточительной роскошью, которую императрица Екатерина Вторая умела соединять с самым тонким вкусом, превосходя в этом отношении даже Версальский двор.