Он в страшных корчах лежит у ее ног и, наконец, осмеливается поднять на нее свои печальные глаза.
— Пощадите, — молит он слабым голосом.
Она долго смотрит на него своими дьявольскими глазами и заставляет его потупить взор.
— Ты пришел в себя? — издевается она. — Проси тотчас прощения за свою неслыханную дерзость!
— Да, госпожа, простите, простите!
— Не так! — говорит она гневно. — На колени предо мной!
Дрожа, он исполняет ее приказание. Ее величие опять покоряет его. Сладкий запах, исходящий от ее тела, опьяняет его.
— Сложи руки, — командует она. — Так, смиренно наклони голову! Так! Теперь почтительно проси прощения!
В смущении, снова покоренный ее демоническими чарами, он произносит прерывающимся голосом:
— Госпожа, простите меня за непослушание!
Она саркастически улыбается и торжествующе смотрит на валяющуюся в ее ногах безвольную жертву.
— Ты, по обыкновению, непонятлив, — говорит она. Мне придется по слогам подсказывать тебе, как маленькому мальчишке, формулу твоего извинения. Повторяй за мной! Милостивая, великая и строжайшая госпожа!
— Милостивая, великая и строжайшая госпожа!
— Я, жалкий раб, стою перед тобой в пыли, на коленях.
— Я, жалкий раб, стою перед тобой в пыли, на коленях.
— Я униженно прошу простить мне своевольство…
— Я униженно прошу простить мне своевольство…
— … которое я осмелился позволить себе лишь в безграничном ослеплении.
— …которое я осмелился позволить себе лишь в безграничном ослеплении.
— Простите мне, что я забылся на минуту…
— Простите мне, что я забылся на минуту…
— …что своим непослушанием и упорством…
— …что своим непослушанием и упорством…
— я вызвал гнев своей великой повелительницы.
— я вызвал гнев своей великой повелительницы.
— Будь милостива, о строжайшая госпожа, и прости своего смиренного раба.
— Будь милостива, о строжайшая госпожа, и прости своего смиренного раба.
— Накажи его со всей строгостью, как он того заслуживает.
— Накажи его со всей строгостью, как он того заслуживает.
— Окажи ему великую милость и исхлещи его жалкое, рабское тело твоей справедливой, карающей плетью…
— Окажи ему великую милость и исхлещи его жалкое, рабское тело твоей справедливой, карающей плетью…
— …дабы под твоей карающей рукой исправился его закоснелый, развращенный характер.
— …дабы под твоей карающей рукой исправился его закоснелый, развращенный характер.
После того, как Федор слово за слово повторил эту пространную формулу прощения, баронесса Ада сказала ему:
— Запомни, так ты должен держаться в подобных случаях, раб! Но я хочу надеяться, что ты никогда больше не проявишь такого безграничного упорства.
— Нет, госпожа!
— Посмотри на меня, раб!
Он поднял свое бледное лицо с выражением беспомощности, и она посмотрела на него менее грозно и менее строго.
— Таким, как сейчас, я желаю тебя видеть всегда: послушным, покорным и проникнутым страхом и любовью к своей госпоже. Любишь ты меня, Григорий?
Он не мог сдержать слез.
— Да, госпожа, я люблю тебя, я молюсь на тебя, постоянно подвергаясь опасности быть жестоко избитым тобой. О, я люблю тебя больше, чем когда-либо, госпожа, богиня, повелительница — смилуйся!..
Она улыбнулась, показывая свои белые зубы.
— Это хорошо, сказала она снисходительно, — раб может и должен любить свою госпожу, конечно, только такой любовью, которая необходима для заботы о ее личном благе. Ты ведь так любишь меня, Григорий?
— Госпожа, я люблю тебя беспредельно!
— Иначе, чем я думаю?
Злая, коварная улыбка появилась на ее полных, красивых губах.
— Да, госпожа, иначе…
— Это наглость, Григорий. Подумай хорошенько о том, что ты говоришь, чтобы не пришлось потом каяться! Подумай, смеешь ли ты любить меня преступно, меня, твою госпожу, ты — раб, ничтожество.
Он зарыдал и со стоном сказал:
— Госпожа, я люблю тебя. Не знаю, преступно или нет, но я люблю тебя всей пожирающей страстью моего сердца. Госпожа, моя богиня, о, небесная, грозная и прекраснейшая женщина, выслушай своего раба!..
Он обнял ее колени и умоляющим взором посмотрел на нее. Она прикусила острыми зубами нижнюю губу. Ее большие глаза бегали беспокойно. Она подняла руку с хлыстом и ударила его по рукам, которыми он обнимал ее колени.