Герта фон Геслинген стояла перед ним в своем легком décolleté[8], которое обтягивало ее молодую, грациозную фигурку со стройными, гибкими формами и обрисовывало ее молодые прелести. Впервые он посмотрел на прекрасную девушку чувственными глазами. Трудно было сказать, что было лучше в ней: безупречная, элегантная фигура, темные, испытующе-строгие глаза, пикантное, нежное, розовое личико с прелестными ямочками, или полный пунцовый ротик с блестящими, как перлы, зубами. Эта привлекательная девушка дышала очарованием юной свежести. Природа обильно наделила ее своими дарами.
Он вдруг почувствовал свое ничтожество и беспомощность в сравнении с этой прелестной, гордой девушкой и сознался, что она имела право сделать его, раба ее тетки, и своим рабом.
Увидев его, она сморщила белый лоб и даже повернула ему спину, как будто ей было неприятно его видеть, но тотчас опять повернулась к нему и, приняв какое-то решение, сказала необыкновенно резким голосом:
— Я буду коротка, Григорий. Несмотря на мое точное поручение, ты опять купил не ту пасту для моих сафьяновых туфель и этим окончательно испортил кожу! Я вижу, что выговоры и просьбы на тебя не действуют. Мне не остается ничего другого, как наказать тебя другим способом! Отвечай мне сейчас же, подвергнешься ли ты наказанию добровольно, или мне придется связать тебя? Решай, у меня мало времени.
Ее благородное лицо выражало теперь лишь холодное равнодушие. Только прикрытая наполовину легким платьем грудь сильно колыхалась, выдавая внутреннее волнение. Ее глаза дико и решительно вспыхнули. По выражению ее лица можно было судить о серьезности принятого ею решения.
Он покраснел до корня полос от стыда и позора и в недоумении посмотрел на нее, как бы не постигая ужаса ее слов. Он не в силах был оставаться далее в своей унизительной позе, вскочил и хотел броситься на нее, но неописуемо жестокий взгляд ее блестящих глаз парализовал его.
— На колени, раб! — приказала она, делая повелительный жест, — или тебя постигнет мой гнев и я усилю наказание! Осмелься еще раз встать без позволения! Впрочем, я не желаю долго возиться с тобой, — и она взялась за сонетку, чтобы позвать на помощь.
Но он мгновенно остановил ее.
— Подождите, пожалуйста, подождите! — почти закричал он. — Ради Бога, имейте же ко мне сострадание, Герта!
Медленно и властно она повернулась к нему.
— Значит ты добровольно подчинишься, раб?
— Да, но, ради Бога, выслушайте меня! — умолял он.
Она подбоченилась.
— Прежде всего, твердо запомни, раб: если ты еще когда-нибудь хоть один раз осмелишься непочтительно обратиться ко мне и назвать меня иначе, чем «милостивая барышня», — ты сам казни себя за последствия. Я ни в коем случае не согласна терпеть от раба таких вольностей. Запомни это!
От гнева и стыда ему хотелось провалиться сквозь землю.
— Ну, скорей, — продолжала она неумолимо. — Если ты не позволишь мне тотчас же связать тебя, — это сделает Сабина. Слышишь?
И она посмотрела на него подозрительным, вызывающим взглядом.
В отчаянии он заскрипел зубами.
— О, Господи, чем я заслужил это? Я терпеливо перенесу какие угодно прихоти, но только не это, только не это!
— Ты, значит, хочешь, чтобы я позвала Сабину? — спросила она, кладя руку на сонетку.
— Нет, нет, я подчиняюсь добровольно, — крикнул он в бессильной ярости.
Удовлетворенная улыбка скользнула по ее искаженным насмешкой губам. Затем она принесла из спальни веревки.
— Руки вверх!