И граф широко пользовался этим разрешением. Разглаживая перед зеркалом в передней кончики своих густых усов, он приказывал: «Марш, счисти пыль с моих сапог», или «Марш, почисти мой костюм». И, когда Федор, охотнее всего избивший бы поклонника своей госпожи, не исполнял сразу приказаний графа, тот хватал стек, чтобы, в случае надобности, придать своим приказаниям больше веса.
Баронессу Аду очень забавлял страх раба перед ее сиятельным поклонником. И, когда однажды граф в сильном гневе приподнял одной рукой дрожащего Федора и сильно хлестнул другой своим хлыстом, красавица расхохоталась серебристым смехом и перегнулась через открытое окно, чтобы яснее видеть сцену, происходившую во дворе.
— Простите меня, моя уважаемая, за то, что я немного почистил inexpressibiles[9] вашего грума, — проговорил граф, извиняясь за свой образ действия, — но этот прохвост обрызгал меня с ног до головы водой, которую приготовил для моей лошади.
Баронесса Ада рассмеялась еще веселее и проговорила:
— Продолжайте, продолжайте, не жалейте его, ему полезно почувствовать и мужскую руку.
И граф стал продолжать пытку, все сильнее и сильнее бичуя хлыстом.
После этого происшествия Федор возобновил свои просьбы, на что баронесса равнодушно ответила:
— Прислуживай графу так, как подобает послушному лакею, и ты избавишься от многих неприятностей. Не забудь, что ты — раб!
— Когда мне приказывает моя госпожа! — возразил Федор, бросаясь на землю.
— И тогда, когда твоя госпожа тебе приказывает служить другим, — прибавила баронесса.
— Пощадите, госпожа, пощадите!
Гордая женщина жестоко рассмеялась.
— Ты хочешь, чтобы я, для разнообразия, отхлестала тебя, Григорий, или ты образумишься наконец?
— Я не могу прислуживать графу, — упорствовал он.
Глаза Ады зло заблестели.
— Ну, в таком случае, принеси плеть. Скорей!
— Госпожа, пощадите!
— Ты будешь слушаться! — крикнула она, гневно топая ногой.
Он принес орудие пытки и она в бешенстве выхватила его из его руки.
— Недоставало только, чтобы раб учил меня!
— Смилостивьтесь! — просил он, корчась у ее ног.
— Нет, — рассмеялась она презрительно, — ты ежедневно заслуживаешь побои! Голову под мои ноги, раб!
Она крепко поставила каблук своей сафьяновой туфли на его затылок и стала беспощадно бить его плетью. Наконец он начал стонать и даже кричать от боли.
— Ты будешь слушаться, раб?
— Да, госпожа, да, пощадите!
— И графа?
— Да, и графа!
И все-таки, несмотря на его согласие, она некоторое время продолжала свое варварское истязание.
— Я надеюсь, ты понял, что добиться чего-нибудь упрямством у меня нельзя. Привыкни же, наконец, к смирению, раб! Поцелуй плеть в знак благодарности за заслуженное, наказание! Так, теперь — мою ногу!
Затем баронесса дернула сонетку.
— Сабина, посади его в карцер и в течение суток не давай ему никакой пищи. Быть может, он образумится, если ему дать время на размышление!
Служанка кивнула, ухмыляясь, и увела своего пленника. Он бросил последний грустный взгляд на свою госпожу, которая лишь расхохоталась ему в ответ.
На следующий день начался допрос госпожи Герты фон Геслинген в местном суде. Так как молодая женщина мало понимала по-польски, то допрос был сокращен, и хорошенькая девушка вернулась к своей тетке в прекрасном расположении духа. Та приняла ее особенно внимательно и выразила свою радость по поводу того, что все прошло так благополучно. Эта злая женщина прекрасно знала, какое печальное последствие будет иметь для ее племянницы этот короткий допрос. «Ты не безнаказанно оскорбила меня», — торжествуя, подумала баронесса, вспомнив о предстоящем наказании, которое она сама выбрала для надменной девчонки.
И еще в тот же день свершилось это неслыханное наказание. Герту фон Геслинген вторично вызвали в суд. Ничего не подозревая, полагая, что ей придется лишь дополнить какими-нибудь подробностями свои показания, молодая девушка направилась к темному старинному зданию суда. Там ей, испугавшейся насмерть, объявили, что суд приговорил ее к наказанию розгами за подстрекательство слуги. Напрасно протестовала молодая женщина против подобного произвольного и позорного приговора. Напрасно ссылалась она на свое родство с баронессой, которая никогда бы не допустила, чтобы ее племянница подвергалась такому позору. Ничто не помогло. Ей отвечали вежливо, но приговор изменить отказались. Она была в отчаянии. Явились две женщины и привели в исполнение приговор, несмотря на то, что Герта была близка к обмороку. Одна раздела ее, а другая, вооружившись большой березовой розгой, совершила экзекуцию над цветущим телом девушки.
