Глаза баронессы Ады приняли неописуемо грозное выражение.
Федор встал, наконец, и хотел продолжать свои мольбы, как вошла горничная и доложила, что Григорий уложил свои вещи и просит позволения проститься с баронессой.
— Пусть войдет!
Вошел Григорий, одетый в штатское, и с удивлением посмотрел на нового слугу. Федору показалось, что на его упрямом лице мелькнула злорадная усмешка. Баронесса пожелала своему прежнему груму всего хорошего. Григорий опустился на колени и поцеловал в последний раз подол ее платья. И сцена прощания кончилась.
Федор тотчас же воспользовался уходом своего предшественника.
— Я думаю, что на первое время вы должны воспользоваться моими услугами, — сказал он, пожирая глазами красавицу, которая призадумалась, сравнивая своего старого слугу с Федором.
— Вы неисправимы, и я, действительно, начинаю сомневаться в ваших умственных способностях!
— Попробуйте взять меня на время, — предложил молодой человек. — Если я вам надоем, вы можете отказать мне. Вы ничем не рискуете! Если же я уйду от вас тотчас же после того, как только одел ливрею, то что подумает ваша прислуга? Станут говорить, что я позволил себе какую-нибудь неслыханную дерзость, и я устыжусь самого себя…
Баронесса засмеялась.
— На вас нельзя сердиться, хотя вы и не заслуживаете никакого снисхождения за вашу глупость и поспешность. Но знайте, что, если я и воспользуюсь вашими услугами, то я сделаю это лишь при одном условии: вы должны подчиняться всем моим привычкам и капризам, как настоящий раб. Вы согласны?
— Да, госпожа!
Она рассмеялась, торжествуя.
— Так вы можете называть меня всегда. Это мне больше нравится, чем постоянное «милостивая баронесса». Кроме того, имя «Федор» звучит слишком важно[4] и напоминает мне о вашем звании. Поэтому я буду называть вас так же, как моего прежнего слугу: Григорием.
— Слушаю-с, госпожа!
— Теперь самое ужасное, Григорий, — проговорила она и хитро насторожилась. — Непослушание, сопротивление, забывчивость, непристойности, словом — все проступки строго наказываются!
— Я добровольно приму все наказания, госпожа!
— Хорошо. Но не думай, что это легкие наказания. Что бы ты сказал, например, если б я стала бить тебя плетью? В России это обычай!
— Я бы подчинился вашей воле.
— Даже тогда, когда ты мог бы умереть под кнутом?
— Даже тогда!
— Подумай хорошенько, Григорий, даже тогда?
— Да, госпожа!
— Григорий, ты говоришь серьезно? Ты действительно позволил бы бить себя?
— Да, да, госпожа! — проговорил он, тяжело дыша.
Она пронизывала его своим взглядом.
— Ты в своем уме? Неужели ты бы позволил прибить себя до смерти?
— Если это совершится по приказанию моей госпожи, — да!
— Ты говоришь так, потому что не веришь, что я могла бы сделать это!
— Нет, госпожа, я говорю так, потому что знаю, что это может случиться!!
— Г-р-и-г-о-р-и-й!
— Г-о-с-п-о-ж-а!
Она, почти шатаясь, опустилась в кресло.
Затем, с коротким дьявольским смехом, она сказала:
— Хорошо, ты будешь моим рабом. Я согласна сделать тебя им. Но я еще раз должна спросить тебя: ты хочешь продать мне тело и душу?
— Да, тело и душу!
Теперь она довольно покачала головой, взяла в руки новый лист бумаги и начала писать.
— Это будет нашим частным контрактом, — сказала она спокойно. — На какой срок ты желаешь поступить ко мне?
— Навсегда, госпожа!
— Что ты говоришь? Ты думаешь, что служить у меня очень легко и приятно? Скажем — на пробный год!
Она кончила писать свой странный контракт, перечла его и объявила:
— Этот контракт обязывает тебя, по существующим законам, служить мне верой и правдой в течение одного года. Если ты подпишешь особый пункт на оборотной стороне контракта, то ты всецело отдаешься в мои руки и даешь мне право обращаться с тобой, как мне захочется и как я сочту нужным. В таком случае, ты окончательно в моей власти и обязан подчиняться каждому наказанию, даже, если оно, по твоему мнению, не заслужено! Ты можешь жаловаться на мое обращение местному начальству, и, если твоя жалоба будет признана справедливой, ты можешь нарушить контракт до истечения срока. Если же она будет отвергнута, ты должен будешь продолжать у меня службу, и, кроме того, ты будешь наказан начальством. Вот условия этого контракта. В Польше я его узаконю казенной печатью. Как видишь, этим контрактом мне дается над тобой полная власть, и ты действительно делаешься моим рабом, который может надеяться только на мою милость! Хочешь ли ты подписать обе части этого контракта?