Виталий в офисе не появлялся.
Проснулся Виталий под утро, понимая, что больше не заснет. Есть не хотелось, он долго пил чай, дожидаясь, когда можно будет наконец поехать в университет и попытаться хоть что-то выяснить. Ждать было тошно.
В половине восьмого он не выдержал, посмотрел на спящую Злату, оделся и спустился к машине. «Попробую перехватить Рину», – решил он, садясь за руль.
Где живет Рина, он знал только приблизительно. Как-то ездил со Златой к тестю и теще, и жена показала ему старый сталинский дом. Тот был соседним с тещиным.
По еще пустой Москве он доехал за пятнадцать минут. Приткнул машину невдалеке от шлагбаума, перегораживающего въезд во двор, прошел под широкой аркой.
Двор был зеленый и пустой. Только одинокий дворник подметал детскую площадку.
Очень похожий двор был в нескольких кварталах отсюда, рядом с Садовым кольцом. Виталий провожал Машу из кино или из кафе и доводил через двор до подъезда. Маша смотрела на него влюбленными глазами, от этого его окутывало ласковым теплом, но сказать ей самые важные слова он не решался. Обещал себе сделать это завтра, но не решался и завтра.
Он не научился любить и боялся любви.
«Позвоню в восемь», – решил Виталий, посмотрев на часы. Охватить взглядом все подъезды одновременно было трудно, и он принялся прогуливаться вдоль дома.
Это было не самым лучшим решением. Он мог пропустить Рину, если бы в очередной раз не повернул у угла назад. Рина появилась из-за кустов сирени в нескольких метрах от него, быстро пересекла дорожку, на ходу пискнув электронным автомобильным замком. Виталий догнал ее у бежевого «Фиата».
– Ты? – удивилась Рина. – Что случилось, Виталий?
У нее были очень светлая кожа и безмятежное лицо. Черные кудрявые волоски на лбу с белоснежным лицом контрастировали.
– Что ты знаешь про Вику? – отчего-то хрипло спросил Виталий.
– Что я могу знать! – Рина равнодушно пожала плечами. – То же, что все. Какие-то бандиты убили ее около дома ее родителей. Я с полицейскими не разговаривала, коллеги с ее кафедры рассказали.
Злата тоже не сильно переживала из-за Викиной смерти, но к этому Виталий относился спокойно. Ринина безмятежность почему-то вызвала злость и боль.
Наверное, потому что Рину он не считал говорящей куклой.
– Когда ты ее в последний раз видела? Когда ты с ней разговаривала? – Виталий подвинулся, не давая Рине сесть в машину.
– Не помню. – Она опять пожала плечами. – Мы в последнее время почти не общались.
– У тебя есть первая пара?
– Нет, но у меня много дел.
– Дела подождут! – зло выдохнул он. – Нам нужно поговорить.
– Мы уже говорим, – мягко улыбнулась она.
– Рина, вы были подругами. Неужели тебе все равно, что случилось с Викой? – поразился он.
Этого не надо было говорить. Вышло пошло и глупо.
– Нет, мне не все равно. – Она ответила спокойно и серьезно. – Если бы я могла помочь полиции, я бы это сделала. Но мы с Викой мало общались, и я ничего про нее не знаю.
– Ты не допускаешь, что ее убийство и смерть твоего брата связаны?
– Еще недавно не допускала. – Рина помолчала. – Теперь… не знаю.
Она отвечала равнодушно и честно. Как посторонний свидетель на допросе.
Впрочем, Виталий никогда на допросе не присутствовал и тонкостей не знал.
К соседней машине подошел мужчина лет шестидесяти, с любопытством посмотрел на Рину и Виталия. Рина с мужчиной поздоровалась.
– Лада считает, что Стас раскопал что-то новое о трагедии, которая произошла в Викиной семье. Мне раньше в это слабо верилось, а теперь я уже ничему не удивлюсь. – Рина покрутила ключи на пальце. – Но про ту трагедию ты должен знать лучше меня. Ты был вхож в семью, насколько я знаю.
Она решительно отодвинула Виталия и села в машину.
Виталий медленно пошел к арке. Что-то висело в воздухе, не соответствующее разговорам о смерти, об убийствах. Не соответствующее неприязни, которую вызывала Рина.
Запах сирени, понял Виталий, выйдя на улицу. Во дворе пахло сиренью.
Запах сирени должен нести любовь и радость. После смерти Вики радости ему явно недоставало. А любить он просто не умел.
В университет он не поехал. По дороге на работу заметил открытое кафе, зашел и долго, чашку за чашкой, пил кофе, хотя терпеть его не мог.
Артемий не думал о Рине. Он смешивал реактивы, следил за химической реакцией и все время поглядывал на часы, мечтая, чтобы скорее наступил вечер. Давящая скука, от которой невозможно было избавиться, к концу дня не пройдет, но вечером можно будет заснуть, забыться, а этого Артемию хотелось больше всего.