Глава VI. В Петрограде после большевистского переворота
После большевистского переворота исчезла всякая надежда на то, что представится возможность так или иначе руководить порученным делом. Ясно было, что песенка наша спета, что спасти армию уже никак нельзя, что никакие уступки, никакие компромиссы помочь уже не могут. Можно было лишь цепляться за прежние должности из-за куска хлеба, но не для пользы дела. Оставаться на службе в таких условиях было противно, и я решил покинуть свой пост, чувствуя себя совершенно лишним и, может быть, даже вредным, так как не разделял идей правящей партии и никогда не мог сделаться ее усердным сотрудником. В пояснение сказанного должен заметить, что в это время представление о большевиках было несколько иное, чем впоследствии, когда они обнаружили одни разрушительные силы и полное отсутствие созидательных. Тогда, напротив, многие, утомленные бессилием Временного правительства, как бы даже приветствовали большевиков как силу, которая приведет в порядок тот хаос, который создало во всех отраслях жизни России временное правительство. Никто тогда, конечно, не мог себе представить, какие уродливые формы примет деятельность большевиков.
В это же время я получил ужасную весть о том, что мой сын пропал без вести. Это побудило меня немедленно осуществить свое решение, и я подал рапорт главнокомандующему об отчислении меня от должности по болезни. Генерал Балуев пытался отговорить меня, указывая на то, что в работе я скорее отвлекусь от личного горя; что же касается условий работы, то Балуев был убежден, что большевики нуждаются в нас и от нашей работы не откажутся.
Я доказывал ему обратное, утверждая, что первой задачей большевиков будет полное уничтожение старой армии. В конце концов мне удалось настоять на исполнении моей просьбы. 3 ноября я уехал из Минска, а 12 ноября исполнилось мое предсказание, и Балуев должен был уступить свой пост главнокомандующего армиями Западного фронта прапорщику Мясникову{86}.
Покидая фронт, я с большим сожалением расстался с моим денщиком Алексеем Сидоровым, представлявшим такое светлое и редкое исключение среди разнузданного сброда, в который превратилась солдатская масса.
Молодой парень, мещанин города Бирюча Воронежской губернии, Алексей Сидоров был мобилизован как ратник 2-го разряда{87} (единственный сын). В одном из первых боев был ранен в руку, признан неспособным к строю и попал ко мне денщиком. Я относился к нему строго и не допускал никакой фамильярности, но, несмотря на это, он, по-видимому, привязался ко мне. Был например такой случай: когда в марте 1916 года я был еще начальником штаба Минского военного округа в Смоленске, Алексей приходит ко мне и просит разрешения жениться на кухарке того дома, где я квартировал. Баба некрасивая, несомненно старше него. Я посоветовал ему лучше выбрать себе жену из своего города, а то эта будет совсем чужая для его родителей. Он мне ответил, что писал уже отцу, тот препятствий не имеет, к тому же она не нищая: у нее три тысячи денег и три десятины земли под Смоленском. Против этого аргумента я не нашел ничего возразить и позволил ему подать просьбу о разрешении вступить в брак. Недели через три после этого я был назначен начальникам штаба 6-й армии и должен был покинуть Смоленск. Естественно, я не хотел нарушать матримониальных планов Алексея и оставил его в Смоленске. Штаб 6-й армии стоял в то время в Выборге, и по приезде туда я просил коменданта штаба подыскать мне подходящего денщика. Не прошло и недели, как в одно прекрасное утро дежурный жандарм докладывает мне, что явился мой денщик. Я подумал, что речь идет о человеке, которого мне подыскал комендант, но, к моему удивлению, является Алексей.
– Ты как сюда попал? – был первый мой вопрос. – Ведь ты хотел жениться.
– Я раздумал, а писаря штаба сказали мне: «Поезжай-ка лучше к своему генералу».
Так он и остался у меня до конца. Революционный угар вовсе не коснулся Алексея. Скажу даже напротив: когда солдаты, и писаря, и даже полевые жандармы с каждым днем становились все распущеннее и распущеннее, Алексей становился более дисциплинированным, чем был раньше.
Вышел приказ об отмене титулования и о том, чтобы к солдатам обращаться на «вы». Дабы не поставить Алексея в ложное положение к прочей массе, я однажды вечером предупредил его, сказав, чтобы он называл меня впредь не «Ваше Превосходительство», а «господин генерал», а я ему буду говорить «вы». Он выслушал меня смущенно, а затем со слезами на глазах и с дрожью в голосе произнес:
86
Мясников Александр Федорович (настоящая фамилия – Мясникян) (28.01.1886–22.03.1925, близ Тбилиси). Окончил Лазаревский институт в Москве в 1906 г., в 1912 г. сдал экзамены за курс юридического факультета в Московском университете. В 1906 г. примкнул к большевикам, в том же году был арестован за антиправительственную деятельность и выслан в Баку. В 1914 г. был призван в армию, с 1912 г. прапорщик запаса. Мясников быстро выдвинулся осенью 1917 г., когда в сентябре возглавил Северо-Западный областной комитет РКП(б) (оставался его председателем до мая 1918 г.). 12 (25) ноября был назначен главнокомандующим армиями Западного фронта, став одновременно еще и временно и. д. Верховного главнокомандующего. Оказался абсолютно не готовым к данному посту, не смог организовать оборону позиций и без сопротивления сдал немцам Минск. С 31 декабря 1918 г. председатель Центрального бюро КП(б) Белоруссии, 4–27 февраля 1919 г. председатель ЦИК Советской Социалистической Республики Белоруссия, затем заместитель председателя СНК Белоруссии и нарком по военным делам. В 1921 г. занимал посты председателя СНК и наркома по военным делам Армянской ССР, заместителя председателя СНК ЗСФСР, члена Кавказского бюро ЦК РКП(б). В 1922 г. был назначен председателем Союзного Совета ЗСФСР, а затем – 1-м секретарем Закавказского крайкома РКП(б). Погиб в авиационной катастрофе.