— Очешуеть… — не мог поверить Влад, — в своем самом страшном кошмаре ты видела Ленсара, и он сказал…что ты…
— Да, я вспомнила все, что меня заставили забыть гипнозом.
Про свою сопротивляемость к последнему и о теории уничтожения вервольфов я благоразумно умолчала. И тем не менее реакция Алекса меня беспокоила — в отличие от Влада, который выложил все как на духу, оборотень молчал и о чем-то сосредоточенно думал.
— Я с тобой, — Влад протянул ладонь.
— Спасибо, — я накрыла ее своей.
— И я, — решительно объявил Алекс.
— Ты уверен? С тобой Алена…
— Именно, — кивнул вервольф, — если она со мной, то поймет.
— Инне лучше не говорить, — посоветовал Влад, — мы семья, но она слишком преданна Дамиану. Пока ты не будешь в безопасности, моя конура подождет.
Поступок Влада и Алекса тронул меня до глубины души. Я порывисто обняла обоих друзей и сморгнула подступившие слезы.
— Влад, но когда ты вернешься, тебе…
— Ничего не будет, — отмахнулся подросток, — по закону я ничего серьезного не нарушаю. А для тебя мы найдем такую защиту, что даже эмпатия высшему не поможет. Нет, все-таки это низко, — он тряхнул головой, — использовать тебя для каких-то своих опытов из-за необычной крови (так вот к каким выводам он пришел)…я только теперь понимаю, почему на тебя не завели документы.
— О чем ты?
— Ну, после обращения вампир умирает для людей, полностью меняет личность, а по прошествии времени не раз…
Значит, Светке не солгали насчет похорон. Их инсценировали, как и автокатастрофу. Мою старую жизнь уничтожили, без шанса на другую.
— Ева, ты плачешь? — пораженно уставился Влад, — мы справимся!
— Я сделаю все, чтобы помочь тебе, — заверил Алекс.
— Да, все будет хорошо…
Обнявшись, втроем, мы медленно пошли к дому.
* Green Crow — Кот пришел назад
Часть II: Глава 13 Тени прошлого, боль настоящего
1492 год, в одной из отдаленных итальянских провинций.
— Скажи, брат-францисканец, почему ты решил встать на путь служения Господу нашему? — поинтересовался настоятель монастыря у молодого паломника, когда тот преждевременно закончил трапезу, отказавшись от доброй половины угощений. Гость как всегда увидел в обычном вопросе двойное дно — слишком многое говорили глаза, а взгляд монаха из-под густых бровей выдавал предсказуемое замешательство.
— Я стар и грешен. — Настоятель заметил, что смутил гостя своим вопросом и поспешил объяснить, — прости мое любопытство, но я не могу понять, почему настолько, — старик запнулся, — видный молодой человек отказался от мирской жизни и принял постриг. И ты явно из благородных…
Монах, доселе хранивший молчание, подал голос:
— Отец настоятель, вы знаете, что благородство не в происхождении.
— Да, да, конечно, — пробормотал он в бороду, — но почему этот орден? Нелегко тебе скитаться в нищете…У нас обетов поменьше будет, — сказал он без всякого умысла, но понял, что слова прозвучали как попытка переманить.
— Я уважаю доминиканцев, но прошу не подвергать сомнению наш устав, — спокойно, но вместе с тем твердо отозвался монах и встал из-за скамьи, — спасибо за кров и пищу, отец настоятель.
— Подожди, — старик схватил его за широкий рукав серого балахона, сам не понимая, что и зачем делает, — куда ты направляешься?
— Во Флоренцию.
— К своему пророку? — насторожился доминиканец.
— Я не знаю, действительно ли Савонарола пророк, — удивил его путник, — хочу увидеть своими глазами, услышать его проповедь.
— Будь осторожен. Надеюсь, на своем пути ты найдешь все, что искал.
***
Настоящее время.
Дамиан с трудом отвел взгляд от бескровного лица Тамаша и в сотый раз спросил себя — нашел ли он то, что искал?
Пустота в его душе, которую он тщетно пытался заполнить, образовалась давно, когда он еще был человеком. Его семья заигралась в высокую политику, и в ее жерновах оказалось перемолото все — честь, гордость, достоинство. Он не любил вспоминать о тех временах. Уход в клирики старшего сына семья восприняла всего лишь как досадную помеху, и он окончательно утвердился в правильности своего решения. Он сошел с гонки за земными благами — с гонки по замкнутому кругу, пытаясь найти ответы в себе, но нашел ли?
***
1492 г.
На площади толпились горожане самых разных возрастов и родов деятельности — ремесленники, торговцы, но в основном просто бедняки. Женщины прижимали к себе детей. Дамиан возвышался над всеми почти на голову, что позволяло ему даже за спинами видеть причину подобного сборища — толстый монах, бывший, по всей видимости, тем самым Савонаролой, призывал Италию очиститься от грязи пороков.
— Рим, как когда-то Вавилон, поглотит нас, если будете бездействовать и не отречетесь от своего тщеславия!
Он в открытую обличал папскую курию, что вызвало некоторое волнение в рядах народа, и смелость была единственным, что восхитило Дамиана в пророке — он понял, что и это не то, к чему он стремился. Снова борьба за власть, манипулирование людьми. Суета.
Он покинул площадь и свернул в переулок, чтобы по короткой дороге попасть в трактир. Так ему объяснил местный крестьянин. Не замечая грязи, он стремительно шел мимо безликих серых зданий, скрывающихся за фасадом цветущей Флоренции.
— Я дам тебе то, что ты ищешь, — прозвучал певучий голос. Дамиан вздрогнул и осенил себя крестным знамением. Кто, кто мог прочитать его мысли?!
От стены отделилась женская фигура в дешевом платье, больше демонстрирующем, чем скрывающем, и монах не смог подавить вздох облегчения — всего лишь проститутка, предлагающая свои услуги, а не Тот, на кого он подумал.
— Ты недооцениваешь меня, красавчик, — пропела девица, заметив его равнодушный взгляд, — я знаю, чего ты на самом деле хочешь.
Дамиан шагнул в сторону, чтобы обойти неожиданную преграду, но резкий порыв воздуха сорвал капюшон, и пыль попала в глаза. В следующий момент он обнаружил, что стоит в переулке один.
"Я буду здесь, когда ты действительно захочешь найти ответы на вопросы", — послышалось ему в завывании ветра.
Тогда он зажал в ладони распятие и продолжил путь до трактира, где и остановился, но встреча со странной незнакомкой не выходила у него из головы, став его одержимостью. На третью ночь Дамиан решил вернуться — просто убедиться, что ему почудилась прощальная фраза. Так он, по крайней мере, твердил себе.
— Ты все-таки пришел, — донеслось из темноты под аркой.
— Кто ты? — спросил Дамиан.
— Можешь звать меня хоть Девой Марией, если тебе так больше по душе, — рассмеялась женщина и вышла из тени, ее темные волосы, прихваченные ремешком, извивались как змеи, спускаясь по плечам и спине.
Монах был практически уверен, что эта богохульница всего лишь уличная девка, но что-то, чего он не мог понять, заставляло сомневаться. Блеск в ее глазах казался отражением света истины.
— Дамиан, — медленно произнесла она, будто пробуя имя на вкус, — подойди ко мне.
"Беги пока можешь", — кричал внутренний голос, но ноги приросли к пыльной мостовой.
— Я могу дать тебе то, что ты хочешь. Уверенность, упорядоченность. Покинь этот бессмысленный хаос и пойдем со мной.
И он принял ее протянутую руку.
***
Настоящее время.
Века бытности хранителем законов оказались лишь иллюзией упорядоченности. Развив способности до невероятных высот, он смог противостоять хаосу, охраняя законы, но какое это имело значение, если хаос царил у него в душе.
Дамиан с нежностью провел рукой по темным волосам Тамаша. Он их всегда носил небрежно, до плеч. В сочетании со слегка прищуренными глазами, в которых, казалось, таилась хитринка, он и сейчас напоминал бродячего менестреля, совсем мальчишку, каким был при первой встрече со своим будущим Создателем.
***
Румыния, 1602 год.
Таверна ломилась от посетителей. Парнишка, игравший на лютне, как и в предыдущие вечера, вызывал звонкий дождь серебряных и даже золотых монет, вот только тонкий слух Дамиана улавливал едва различимую фальшь, как будто девять струн с трудом подчинялись всегда умелым пальцам.