На следующее утро ровно в восемь я был уже на месте. Личные дела экзаменующихся лежали на моем письменном столе. Я, впрочем, давно перестал ожидать чего-то особенного или сугубо индивидуального от каждого новичка. В большинстве из них трудно было угадать будущую личность («насколько об этом может идти речь»). Они являли собой лишь чеканку времени — словно монеты.
Третьим ко мне вошел симпатичный молодой человек, и я сразу же, только он появился в дверях, понял, что для всей этой прусской солдатчины он годится примерно так же, как поварешка для стрельбы. Пока он подходил к моему письменному столу — я указал ему на стул, стоящий рядом, — во мне вдруг пробудилось что-то, что я, пожалуй, назову «инстинктом спасения». Я был в этом смысле уже настолько твердо настроен, что определил свой образ действий еще до того, как он сел. Это был полноватый мальчишка среднего роста (мальчишка, несмотря на то, что по возрасту почти взрослый), с хорошим лицом и миндалевидными глазами, нет, скорее, яйцевидными.
— Ты хочешь стать офицером запаса? — спросил я. И он просто ответил «да», а не «так точно, господин капитан!». И сказал это, не вытянувшись на стуле, без попытки изобразить стойку «смирно» верхней частью туловища.
— Ты из Праги?
— Да, я из Праги, — ответил он с хорошим австрийским выговором, который когда-то распространен был и в тех краях.
— У тебя тут в Вене родные? — спросил я.
— Нет.
— Ты впервые в Вене?
— Да, я впервые, — сказал он как-то по-домашнему и словно бы принимая интонацию моего вопроса.
Его поведение было сугубо штатским и начисто лишено штамповки какого-либо детского военизированного союза, типичной для тогдашних молодых людей. Он вел себя как мальчик из хорошей семьи.
Отец его занимался историей искусств (это я знал из документов) и был хранителем одного из пражских музеев. Форма существования несколько неуместная для того времени, точно так же как неуместен был его сын на стуле рядом с моим письменным столом. Мне казалось, что я понял отца и разгадал его намерения, а именно то, почему он решил направить своего мальчика по этому пути. Рано или поздно его все равно должны мобилизовать. Если же здесь, у нас, он выдержит экзамен, мы в каком-то смысле наложим на него руку и как рекрута его уже не призовут. (Каждого принятого кандидата мы бронировали в управлении призывного района; только с нашей санкции можно было его призвать для обучения в офицерской школе.) Это был долгий путь, что, понятно, и заинтересовало папашу из Праги. Однако он знал не все. Он не знал, что между тремя видами войск, входящими в военно-воздушные силы — летные части, войска противовоздушной обороны и служба воздушной связи, — имеется существенная разница. И конечно, считал, что наиболее безобидный вариант — третий. Но в нашей ситуации это было не так. Задав еще несколько вопросов, я выяснил, что выбор службы воздушной связи не был сделан самостоятельно сыном, а явно исходит от историка искусств, его отца. Мальчику это, видимо, твердо внушили.
— Ты когда-нибудь занимался, скажем, в старших классах школы, опытами по электричеству, слаботочной техникой, телеграфом, радио?
— Нет, такими вещами никогда.
— А чем же?
— Читал, — сказал он, спокойно поглядев мне в глаза.
— Что же?
— По-английски — Дефо, Стивенсона, Купера, Свифта, Диккенса, Гарди, Мередита, Джеймса, Оскара Уайльда, Джозефа Конрада.
— А почему хочешь в части воздушной связи?
— Думаю, там интереснее.
От меня не ускользнуло, что наша необычная беседа обрела какой-то своеобразный ритм, который теперь подчинил себе нас обоих. Он говорил так же, как я, я — как он. Может быть, я подладился под него, думая таким образом стать к нему ближе. Мне казалось, что это возможно.
В летные части он не хотел. Да и не было «предпосылок» (по нашей служебной терминологии), как то: школа планеристов, авиамодельный кружок и тому подобное. Впрочем, и для службы связи тоже не было никаких «предпосылок». На этом основании я мог рекомендовать его в войска противовоздушной обороны, ПВО. Для службы связи требовалась стажировка на фронте до начала курса, для ПВО — нет. Почему — сейчас несущественно (возможно, тому были свои причины, тем более что фронт ПВО ведь повсюду). Здесь его мобилизация могла сильно затянуться, а потом начались бы занятия в офицерской школе.