Отрывки из донесения военкома отдельного отряда
Николая Егоровича Кононова
Доношу, что мы двигались с двумя взводами горной батареи и неполными двумя ротами стрелкового полка вверх по р. Цхенис-Цхали и пришли к ночи на высоты перевала Латпари…
Во время движения моральное состояние бойцов и комсостава было хорошее. После очень утомительного и непрерывного похода, имея в виду ликвидацию бело-зеленых банд, о коей я уже подробно доносил, состояние пошатнулось немного, потому что главной причиной была физическая свыше сил усталость…
Подъем на перевал не был рассчитан и согласован со штабом N отряда, и мы пришли к перевалу к ночи. На перевале не оказалось ни дров, ни травы; нельзя было даже согреть чаю и накормить бойцов. Мы рассчитывали проскочить перевал, и это не удалось.
Подул сильный ветер, свойственный такой местности, и пошел свойственный высокогорью снег, что повело к тому, что бойцы стали ложиться на голые камни и к утру многие могли обморозиться. Укрытий от ветра и снега не было никаких.
Мокрые шинели стояли колом.
По обследовании лошадей обнаружилось: 5 лошадей с потертостями и у 6 — нагнеты и засечки венчиков. Оружие было в полном порядке. Из людей на перевал не могли идти четверо, а другие больные были оставлены в Цагери, после чего остальные держались в строю. На горную болезнь жалоб не поступало…
После полуночи со стороны севера подошла бело-зеленая банда, которая атаковала наше расположение. Мы вступили с ней в бой, открыв стрельбу из двух орудий. Посланные в обход два взвода обошли по неприступным скалам противника и обратили его в бегство.
Банда отступила по направлению к Ушкулю, для того чтобы не быть отрезанной в долине Ингура. Преследовать ее будет, вероятно, отряд Гелилъяни. Раненых у нас нет. Потери банды неизвестны.
Моральное состояние бойцов превосходное.
Все, кто замерзал от холода и ветра, сейчас уже заняли позицию и отогрелись в бою, особо те, что были в обходе, ибо надо видеть самому те скалы, чтобы составить представление о местах, куда взошли наши доблестные стрелки.
Комсостав действовал без паники, и особенно быстро начал стрельбу из орудий и дал прикрытие обходимой части комбатр горной Аузен Николай Эльмарович, показавший крайнюю выдержку и боевой порядок.
Особо отличался боец Курков Петр, первым взошедший на неприступные скалы при обходе противника.
Сейчас отряд стоит на отдыхе в селе Лархор, Кальской общины, в долине Ингура, при слиянии его с р. Халде-Чала.
Связь со штабом N отряда и исполкомом местным налажена.
Довольствия хватает. Маловато махорки. Бойцы обижаются…
Ефремов Александр Сергеевич,
комбат, начальник отряда
— Написал донесение о бое? — спросил Ефремов военкома на отдыхе в селе Лархор.
Он сидел, расстегнув гимнастерку, и его широкое лицо, изрытое оспинами, хранило сосредоточенное лукавство. С улицы, заставленной оперными домами, шла бывалая красноармейская песня.
Батарейцы у берега мыли лошадей.
— Написал, — сказал Кононов.
— Порви, пока не поздно. Никакого боя не было…
Кононов, как мог, сузил глаза и уставил их в переносье Александра Сергеевича.
— Ты что? — сказал он. — Ты что еще за винты нарезаешь?
— Порви донесение, — сказал медленно Ефремов. — Боя не было. А была тревога боевая — это разница. Видал ты хоть одного бандита?
— Нет, — сказал, хмуря лоб, военком, — не видал. А кто, по-твоему, крыл огнем наших из скал? Эхо? Игра природы?
— Эхо — не эхо, а ты раненых наших считал, убитых видал?
— Нет, — сказал тихо военком и потер хмурый лоб, — да кто же стрелял в пас?
— В нас — никто, а в воздух стрелял — скажу, не поверишь…
— Ну?
— Стрелял, брат… Чего уставился? Не я стрелял, стрелял Алла верды.
— Как? Кто же ему приказал?
— Я приказал, — запахивая гимнастерку, сказал Ефремов. — Понимаешь положение: замерзают люди, пропадает отряд. Куда пойдешь, кому скажешь? Я позвал этого Алла верды и внушаю: «Помнишь, как ты на стерве женился?» — «Помню, — говорит, — спасибо, что глаза открыл». — «Помнишь, — спрашиваю, — как Баку с тобой брали?» — «Помню», — говорит. «Ну, если и это не забыл, так помни и то, что я сейчас скажу. В бесчувствие отряд пришел. Так? Ступай в горы и крой — делай тревогу! А уж я людей раскачаю. Согреются мигом». Как тарарахнули по скалам — все в ружье встали, как миленькие. Мог я, по-твоему, так поступить, а? Ты говорил:
«Дела — хуже не надо. Кто отвечать будет? Ты». (На меня пальцем сунул.) Я, — на себя пальцем ткнул. — Вон и смотри.