"Что это - обычный огневой налет или артподготовка? - думал Николай. И что мне, как старшему команды, нужно предпринять?.."
Вой и грохот усиливались. Близкий разрыв мины словно бы подсказал нужное решение. Сбрасывая с себя мешок с крупой, Николай хрипло скомандовал:
- Продукты сложить и бегом на передовую!
- Но у нас же нет оружия! - запротестовал Коровин, и показалось, что на его бледном лице конопушки будто потемнели. - А с голыми-то руками нужны ли мы там?
- Не рассуждать! - по-командирски строго осадил его Николай. - За мной!
И с удивительной для самого себя легкостью побежал навстречу грохоту боя, уже не думая об опасности и - странное дело! - не ощущая противного нервного озноба. Он не оглядывался, но знал: следом за ним, тяжело дыша, бежали его товарищи, с этой минуты ставшие боевыми. Ему было приятно и подмывающе радостно сознавать, что они без пояснений поняли мотивы его решения и подчинялись его воле.
Миновали ротную кухню, низиной побежали к болотцу перед высоткой, по которой проходила оборона роты, и затопали по настилу. Мины рвались теперь то спереди, то сзади, то с боков. Всякий раз Николай вздрагивал и пригибался, не замедляя бега. "Вперед, только вперед!" - мысленно приказывал он самому себе.
Почти у самого выхода из болотца его вдруг обдало горячей волной. Он взмахнул руками, словно бы ища опоры, потерял равновесие и упал в трясину. Хотел было сразу же вскочить, но трясина продавилась и начала его засасывать. Николай кое-как дотянулся до настила, выбрался на него и опять побежал.
Перед входом в траншею, поджидая товарищей, немного отдышался.
По траншее, опираясь на винтовку, ковылял раненый боец. Бледное, давно не бритое лицо его было покрыто каплями пота и страдальчески перекошено.
- А ну-ка, друг, отдай-ка мне свою винтовку, - попросил Николай.
- Это по какому праву? - подозрительно покосился на него раненый.
- По такому, что идет бой, а у меня нет оружия! Я из пополнения.
- Дурака поищи в другом месте, а я на медпункт должен заявиться с винтовкой. Иль приказа не знаешь?
- В армии выполняют последнее распоряжение!
В голосе Николая была такая уверенность в своей правоте, что боец пошел на попятную:
- Ну, если распоряжение, тогда что ж, тогда я - пожалуйста... Бери, а докторам я объясню, что и как...
Николай проворно зарядил обоймой винтовку, сунул в карман шинели две пачки патронов и перед тем, как скрыться в траншее, ведущей на передовую, махнул догонявшим его товарищам, чтобы они не отставали.
В том месте, где ход сообщения соединялся с траншеей переднего края, Николай остановился, пропуская вперед товарищей, - одних направо, других налево.
- Вооружайтесь за счет раненых и убитых и действуйте по обстановке! наставлял он их властно и непререкаемо.
Когда последний боец - им оказался Коровин - скрылся за изгибом траншеи, Николай побежал следом за ним и, пригнувшись, вошел в первый же дзот. В тесном блиндаже удушливо-дымно: ручной пулемет стрелял длинными очередями, а легкий утренний ветерок дул прямо в амбразуру
- Эй, друг, чем тебе помочь? - обратился Николай, улучив удобный момент.
- Диски! - прокричал пулеметчик, не оборачиваясь. - Заряжай диски!
Николай довольно ловко и быстро набил патронами два диска и, кладя их на площадку возле треноги пулемета, заглянул в амбразуру.
Перед дзотом простиралась не очень широкая, метров в четыреста, впадина с удручающе жалкими остатками леса, искромсанного снарядами и минами. По ту сторону впадины - полукруг возвышения, тоже с искалеченными соснами и елями. По всему возвышению, то там то здесь, рвались снаряды и мины, и Николай догадался: передовая финнов, по которой бьет наша артиллерия. На всем видимом пространстве - ни живой души, а между тем пулеметчик, вставив диск, разрядил его чуть ли не за единый выдох.
- Ты по какой цели-то бьешь?
Пулеметчик - им оказался чернобровый парень лет двадцати пяти - окинул Николая раздраженным взглядом:
- Твое дело заряжать диски, и не задавать глупые вопросы!
- Глупый тот, кто бесполезно расходует боеприпасы! - огрызнулся Николай.
Пулеметчик, не ожидавший отпора, пошел на попятную:
- Тоже мне - рачительный хозяин... Да если бы на войне каждая пуля находила себе цель - всех гитлеров и прочих геббельсов уже давно бы не было на свете!
Бой постепенно затихал: реже рвались снаряды и мины, вялой становилась ружейно-пулеметная перестрелка.
- Ты откуда взялся-то? - спросил пулеметчик, рукавом шинели устало вытирая высокий лоб. - С пополнением прибыл? Но, гляжу, стреляный воробей. Много воевал?
- Пока еще не довелось.
- А я, елки-палки, уже второй месяц в этом пекле варюсь...
- Почему один у пулемета?
- Моего второго номера, Костю Осташкова, - вздохнул пулеметчик, - три дня назад кокнуло - и мама выговорить не успел. К родничку за водой пошел и не вернулся - мина накрыла... Тебе за какие же темные делишки штрафную-то пришпандорили?
- А тебе?
- Из госпитальной аптечки неудачно слямзил во такой вот ящичек сульфидина. Вернее, слямзил-то я его шито-крыто, да потом, когда сбывал этот бесценный товарец, попался на крючок... Чуть не шлепнули... Теперь-то я, понятно, жалею, и очень...
По траншее пронесли раненого.
- Еще один перестал быть штрафником, - сказал он задумчиво, скручивая цигарку. - Огонек есть? Давай подымим.
- С удовольствием бы, да только мне некогда.
- Куда спешишь-то?
- К командиру роты, за назначением.
- Просись вторым номером к Кузнецову, ко мне, значит. Мы с тобой дадим финнам жару!..
- Вообще-то я не против, только, честно говоря, мне и самому хочется быть первым номером.
- Жаль.
За изгибом траншеи, ведущей в тыл роты, Николай нагнал Коровина. Вместе с бойцом со шрамом на подбородке тот нес на носилках раненого солдата.
- Кого это вы? - спросил Николай, из-за спины товарища пытаясь разглядеть пострадавшего.
- Да Пилипчука же! - сердито ответил Коровин, не оборачиваясь. Остановись, Якушкин, малость передохнем.
Он осторожно опустил носилки на устланное еловыми ветками мочажинистое дно траншеи и, устало разгибаясь, пояснил:
- Бедняга был рядом с Коломийцевым. В того прямое попадание снаряда, а этого осколком в грудь. Тоже, считай, не жилец... Так-то вот, Косаренко! заключил Коровин с явным упреком.