Они условились обо всем и стали ждать, стоя рядом. Светило нежаркое и невысокое заполярное солнце, текли над землей хмельные запахи лесов и лугов, разноголосо щебетали и посвистывали птахи, а мысли и чувства двух людей были поглощены главным делом войны, которое в обычных, мирных условиях называется убийством.
В напряженной позе стоять тяжело, еще тяжелее неотрывно глядеть в одну точку - туда, где ненадолго должен показаться чужой солдат. Николай переминался с ноги на ногу, следя за девушкой. Она тоже время от времени встряхивает кудряшками, выбившимися из-под пилотки. И почему-то часто вздыхает. О чем она думает в эти минуты? Кого вспоминает?..
Прошел час, прошел другой, а финн не появлялся. Николай уже подумал, что ему пора возвращаться в свое отделение, когда над бруствером вдруг показалась сперва голова солдата, а потом он и сам высунулся по пояс.
В то же мгновение раздался выстрел девушки - пуля взметнула землю бруствера чуть впереди солдата. Финн замер, и теперь выстрелил Николай. Финн схватился рукой за плечо, покачался и рухнул.
Девушка с чувством восхищения посмотрела на Николая.
- И как это ты ловко придумал! Тебя бы хорошо инструктором на снайперские курсы... Хочешь, я напишу туда?
- Нет, не хочу, - ответил Николай, разминая окаменевшие руки и ноги. Не забывай, я ведь - штрафник... Ну, будь здорова, синеглазая!
20
- Счастливчик ты, Косаренко, - сказал Коровин, когда узнал, чем закончилась очередная охота товарища. - С тебя теперь досрочно снимут судимость. Легко сказать - уже четверых врагов ухлопал!..
- Это счастье и для тебя не под запретом.
- Так-то оно так, да... А ведь ты, Ваня, плясать должен.
- Чего это ради?
- Письмо тебе. - Коровин достал из кармана гимнастерки треугольничек, основательно потертый на сгибах. - Вот оно.
У Николая колыхнулось сердце, когда он увидел почерк братишки.
В осторожных выражениях, тонкими намеками, понятными только им, братьям, Павел с недоумением и тревогой спрашивал, что произошло с Николаем, почему он воюет под чужой фамилией? Главное же - он сообщил такое, от чего в глазах Николая потемнело: старший брат, Константин, пропал без вести, а средний, Василий, тяжело ранен и, нет надежд, что останется жив...
Николаю сделалось не по себе, он вышел из блиндажа и зашагал по траншее. Навстречу попались два солдата - он их не заметил, вверху завыла и разорвалась где-то поблизости мина, - он ее не услышал. Понурив голову, брел он, не ведая куда и зачем.
По обеим сторонам траншеи, то там то здесь, иногда очень близко, рвались мины и снаряды, едва ли не над самой головой свистели пули, а ему хоть бы что. В ложбине, перед болотом, вышел из траншеи, лег под кустом ивы на мягкий настил мха и замер. Ни мыслей в голове, ни чувств в сердце полная отрешенность...
Тут его и нашел Коровин, когда бой утих.
- Вона, оказывается, ты где! - воскликнул он. - А я с ног сбился пропал, думаю, человек... Так, ясно-понятное дело, и капитану доложили... Что стряслось-то?
- Ничего, - нехотя ответил Николай, поднимаясь.
- Пойдем капитана порадуем.
- Лучше в свою землянку...
- Как хочешь, только он очень беспокоился за тебя. Надо, говорит, найти его хоть мертвого... А ты цел и невредим.
В эту минуту Николай, хорошо знавший крутой характер командира роты, не хотел попадаться на глаза капитану, но, как назло, попался.
- А, это ты объявился, пропащий? - сказал командир роты, останавливаясь. - Где же ты был во время перестрелки?
- Там, - неопределенно махнул рукой Николай, избегая сурового взгляда капитана.
- А как это прикажешь понимать?
Николай глубоко вздохнул и признался:
- И сам не знаю, товарищ капитан, как оно получилось, но только я вроде как бы уклонился от боя.
- Почему "вроде как бы"? Самым позорным образом уклонился! - повысил голос капитан. - А я-то, грешным делом, собрался хлопотать о досрочном снятии с тебя судимости... Теперь, что ж, теперь вынужден буду ходатайствовать о другом, о твоем разжаловании в рядовые. За трусость!
- Кому прикажете передать отделение? - спросил Николай, внутренне соглашаясь со справедливостью командирского решения: на его месте сам Николай поступил бы точно так же и никак иначе.
Капитан ответил не сразу, о чем-то думая.
- Командовать пока продолжай, - сказал он уже более мягко, хотя и предупредил: - Но гляди: еще раз струсишь - пеняй на себя - головы можешь не сносить! Это уж точно! Иди к своим бойцам!
- Слушаюсь, товарищ капитан! - козырнул Николай.
21
В конце сентября сорок третьего года Ивана Дмитриевича Косаренко, как искупившего "вину" перед Родиной, из штрафной роты откомандировали в соседнюю дивизию для прохождения боевой службы на общих основаниях.
Попав в обычную стрелковую роту, Николай попросил вручить ему ручной пулемет, сказав, что он им владеет хорошо и, стало быть, в бою может принести наибольшую пользу, ведя огонь по врагу именно из этого оружия. Два часа спустя, старательно почистив свое новое оружие, Николай с удовольствием выпустил из него по врагу первую, пробную очередь. Работой пулемета остался доволен: не подведет в трудную минуту боя.
Итак, Николай Кравцов добился того, чего хотел, совершая рискованный побег из мест заключения, но ожидаемой радости не испытывал. Ни большой, ни малой.
Нет, он нисколько не жалел о том, что бежал из Приуралья, где над головой ни пуль, ни снарядов, - мучительной была для него сама мысль о том, что, воюя под чужим именем, он будто крадет - у кого неизвестно свой священный гражданский долг - защиту Отечества. Мысль эта тяжким бременем давила на душу, не знающую покоя. На его глазах гибли люди, вполне мог погибнуть и сам Николай - война есть война, и он, кадровый военный, хорошо это понимает, не хотелось мириться с одним: гибелью под чужим именем. Именно поэтому в минуты особенно мучительных раздумий в разгоряченную голову его настойчиво лезла препакостная мыслишка: в тихий солнечный день - именно в тихий и в солнечный! - на глазах своих врагов выбраться на бруствер траншеи и во весь голос прокричать: "Товарищи мои дорогие, вы меня принимаете не за того, кто я есть на самом деле. Никакой я не рядовой Косаренко Иван Дмитриевич, а старший лейтенант Кравцов Николай Миронович, злостно опозоренный и безвинно пострадавший. Запомните: я - старший лейтенант Кравцов из Лепельского пехотного училища..." И пускай тогда вражеский снайпер, который, конечно же, возьмет его на мушку, нажимает на спусковую скобу винтовки - уж если погибать, так под своим именем.