Элизабет миновала здания цехов, в которых на время замерла жизнь. Было непривычно тихо: не шумела река, и от этого все казалось еще более пустынным и заброшенным. Она повернула в сторону Рабочего Холма. Элизабет нравилось гулять здесь, среди своих рабочих. Отовсюду доносились запахи готовящейся пищи, шум и крики детей. На веревках висело замерзшее белье. Некоторые люди заговаривали с ней, когда Элизабет проходила мимо. Вдали слышался стук молотков: это строилось здание продуктовой лавки. Среди заснеженных сосен уже можно было разглядеть стропила крыши. Под руководством О'Брайена строительство продвигалось быстро. Элизабет приблизилась к месту стройки, и до нее донесся мужской смех. Мимо пролетел брошенный кем-то снежок. Строительство давало рабочим возможность отдохнуть от монотонного труда на заводе, не прекращая выдавать жалованье. Еще один снежок пролетел под самым носом Элизабет. Она остановилась и откинула с головы капюшон плаща.
Снежная баталия развернулась между рабочими, которые прятались под прикрытием фургона, и теми, кто засел за большой поленницей дров. Неожиданно раздался вопль, похожий на индейский боевой клич, из-за фургона выскочил человек с полными руками снежков и принялся азартно метать их в сторону поленницы. Элизабет без труда узнала в этом индейце своего мужа. За ним следовал его верный друг Сэмсон. Снежки летели со всех сторон. Скоро битва закончилась. Игравшие радостно похлопывали друг друга, отряхиваясь от снега и весело хохоча. Элизабет взирала на это, нахмурившись и скрестив руки на груди.
— О'Брайен!
— Лиз! — Он подбежал к ней, раскрасневшийся от мороза и игры.
— Прогуляйся со мной, — попросила Элизабет, стараясь говорить спокойно.
Все еще смеясь, О'Брайен приказал рабочим вернуться к строительству.
— Я пройдусь с хозяйкой и скоро вернусь.
Элизабет стиснула зубы. Сколько раз она просила не называть ее хозяйкой, тем более в присутствии рабочих!
— Тебе лучше надеть капюшон, мороз становится все сильнее, — сказал О'Брайен, когда они направились бок о бок вниз по склону холма.
Элизабет не ответила. Проходя мимо чистого от снега валуна, он предложил ей присесть.
— Господи, О'Брайен, мне не холодно и не нужен капюшон, и сидеть я не хочу — я ни капли не устала. Я беременна, но я не калека и даже не дура, просто беременна! — Последние слова она произнесла так громко, что женщина, чистившая к обеду кролика на крыльце ближайшего домика, удивленно подняла голову.
— Пресвятые угодники, что с тобой сегодня?
— Как ты мог играть в снежки вместе с рабочими? Так они никогда не признают в тебе хозяина завода!
— Ты не любишь играть в снежки? — Он набрал горсть снега и бросил в Элизабет.
Она защитилась рукой, не желая поддаваться его игривому настроению.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Мы уже не раз говорили об этом.
— Говорила ты, я только слушал.
— Что ты имеешь в виду? — Элизабет остановилась.
— Ты стала сварлива, как торговка рыбой.
День изо дня ты пилишь меня из-за моих обязанностей, внешнего вида и прочей ерунды. С меня хватит! — Под взглядом О'Брайена Элизабет опустила глаза.
— Ты мой муж, и значит, завод теперь принадлежит тебе.
— Он принадлежит тебе, я здесь только работаю.
— Все мое теперь твое. — Уже в который раз Элизабет произнесла ставшую привычной фразу. — По английским законам ты являешься хозяином завода Лоуренса. Ты даже работать больше не должен, нужно найти нового управляющего.
— Твой первый муж работал.
— Завод не приносил прибыли, он не мог себе позволить нанять управляющего.
— Чем же мне заниматься, если не работать, хозяйка? Играть на чертовых клавикордах?
— Не надо грубить.
— Прости, Лиз. — Он вздохнул. — Пойми сама, рабочие растеряны, только что я был управляющим, а теперь уже хозяин завода. Они едва успели начать доверять мне. Жаль нарушать это доверие.
Элизабет замялась. Ей вовсе не хотелось походить на сварливую торговку рыбой. Элизабет просто хотела поделиться с О'Брайеном всем, чем владела. Может быть, тем самым она пыталась загладить несправедливость, в которой повинен был ее отец? Она плохо представляла себе, как нужно строить их отношения.