Но то было той ночью, дома. А сегодня пришлось ночевать черт знает где… Я вышел в коридор, сделал несколько шагов, придерживаясь за стенки, и почувствовал, что ступаю по чему-то липкому.
Я взглянул под ноги. Нечто черно-красное. Кровь? Краска?
Можно было еще долго гадать, куда я вляпался, но одно обстоятельство в момент прекратило все сомнения.
В полутора шагах от меня лежала женщина. Голая. И совсем мертвая. Тут сомнений тоже быть не могло — если вам вспорют живот, вы вряд ли надолго задержитесь на этом свете.
Я попятился. Споткнулся, упал. Потом вскочил и побежал, чувствуя дурноту и ужас. Снова упал. В голове мелькнуло — может, я допился до белой горячки? А ну как она сейчас встанет и погонится за мной?
Дурацкая мысль. Никто за мной не бежал, не гнался. Все оказалось куда хуже и страшнее.
2. Среди мертвых
Ченгир не понравился мне с первого же взгляда. Достаточно было сойти с самолета, чтобы убедиться, что здесь происходит нечто весьма странное и к тому же не очень приятное. Аэропорт бурлил. Он шумел как растревоженный улей; в здании аэровокзала слышалась громкая разноязыкая речь, то и дело раздавались пронзительные вопли детей и женский плач. У всех мужчин, независимо от национальности, были хмурые, напряженные лица. Многие суетились, перетаскивая огромные сумки, узлы и чемоданы из одного угла в другой, размахивали билетами и яростно ругались как минимум на трех языках. В кассах же билетов не было. Я про себя порадовался тому обстоятельству, что билет на обратный рейс лежал у меня в кармане. Однако на световом табло против каждого рейса светилось слово «отложен»… Я обратил внимание, что ни один самолет не собирался взлетать, и если бы тогда знал, что в аэропорту горючего осталось лишь на сутки, то наверняка бы здорово встревожился.
Я продрался сквозь толпу свирепого вида мужчин кавказской внешности на привокзальную площадь и начал искать остановку автобуса.
Площадь перед аэропортом тоже бурлила. Впрочем, людской поток в основном устремлялся в сторону аэропорта — многие частные машины и такси уходили обратно в город без пассажиров. Вот тут-то я и почувствовал себя совсем неуютно. Пожалуй, улететь обратно будет трудновато…
Подкатил битком набитый автобус — не знаю, как его держали амортизаторы. Открылась дверь, и на площадь начали вываливаться пассажиры — мне показалось, что их было больше сотни.
В этот автобус я вскоре и сел, выбрав место рядом с водителем — мне страшно хотелось задать ему несколько вопросов. Подождав, когда наберется с десяток пассажиров, водитель — пожилой кавказец — запустил двигатель и повел автобус в город.
К сожалению, шофер оказался неразговорчивым. На мои вопросы насчет того, что же, черт возьми, происходит в Ченгире, он отвечал только «сам увидищь», а узнав, что я из Сибири, посоветовал поскорее возвращаться обратно. Сказал он это, правда, без всякой угрозы, но тревога моя усилилась. Я уже ожидал увидеть черт-те знает чего.
Автобус остановился где-то около центра, и едва я успел сойти, как к машине ринулась толпа — замешкавшиеся пассажиры насилу сумели выйти. Ругань и крики казались почти осязаемыми. Полюбовавшись на эту картину, я спросил у прохожего, как добраться до химического завода.
— Иди на автовокзал… — Он объяснил, как туда добраться. — Садись на сто второй автобус, спросишь там, где выйти. Этот крематорий все знают…
Город в общем казался спокойным. Типичный южный город, где треть населения — кавказцы, треть — среднеазиаты, а еще треть — русские и все остальные. Куда ни глянь, — везде на горизонте синевато-серые горы, которых не застили самые высокие здания (а были здесь и двенадцатиэтажные). Что касается улиц, то не было видно ни беглецов, ни догоняющих. Единственное, что навевало соответствующие мысли, — это группы солдат, то и дело попадавшиеся мне навстречу. Солдаты были упакованы в пятнистую форму, довольно странную, почти бутафорскую. Но автоматы за их спинами выглядели самыми настоящими.
Я дождался автобуса и поехал к месту моего назначения. Ехать пришлось около часа, а пейзаж за окном, будучи все же не очень для меня обычным, скоро потерял свою новизну, и я задремал, тем более, что дорога нигде не пролегала по краям живописных пропастей. Проснулся я от толчка в бок:
— Э, у, ч-щеловек! Виходи, хымзавод! Ты ведь спращивал?
Точно. Я покинул автобус и огляделся. Завод скорее походил на гигантский комбинат. Управление находилось тут же, из-за него, как водится, торчали высокие цеховые трубы. Из труб валил белесо-желтый дым. Н-да. Запашок. На Татьянке-Южной, что в Заканалье под Волгоградом, тоже воняет будь здоров, но здесь точно крематорий.