— В пехоту? — не понял военком. — Я же сказал вам, товарищ старший майор, что Рогожин…
— Владеет четырьмя языками. Я это слышал, товарищ военком. И еще раз хочу повторить мой приказ — отправить товарища Рогожина в пехоту. В строевую часть. Вам скажут в какую.
— Но…
— Вы меня поняли, товарищ военком?
— Так точно, товарищ старший майор государственной безопасности! Но что делать с его документами?
— Потеряйте справку о месте его учебы. Пусть он пройдет у вас как простой доброволец.
— Я вас понял, товарищ старший майор.
— Вот и отлично, товарищ Игнатьев. И после того как вы оформите Рогожина, вам следует явиться ко мне.
— К вам?
— На Лубянку. Это простая формальность, товарищ военком. Подпишете документ о неразглашении.
Игнатьев понял, что совать нос в дела НКГБ не следует…
***
Враги были совсем недалеко от него. Окопы немцев всего на расстоянии километра.
— Парень, — обратился к Андрею пожилой старший сержант Кумушкин. — Ты не робей. Слышь?
— Я не робею, — ответил Андрей.
— Немцы попрут в атаку скоро. Им до зарезу надобно наши позиции отбить. Три дня назад эти окопы штрафники заняли. Говорят, почти половину батальона положили здесь. А нам приказано держаться и позиции не сдавать. Ты стрелять-то умеешь?
— Нас учили.
— Учили, — усмехнулся старший сержант. — Знаю, я как вас учат.
Над позициями появились «Юнкерсы» и вниз полетели бомбы. Андрей залег на дно окопа и вжался в землю. Это было его первое столкновение с войной.
— Когда «лаптежники» станут наши позиции утюжить, ты главное. Не суетись. Вжимайся в окоп и жди.
— «Лаптежники»? — спросил Андрей.
— Немецкие пикировщики.
— «Юнкерсы»? — догадался Рогозин.
— Они самые. По нашему «лаптежники». У них шасси не убираются и со стороны похоже на ноги в лаптях. Вот так и прозвали. Но скоро сам увидишь.
Андрей тогда на немецкие пикировщики не смотрел. Он слышал только страшный протяжный гул. Затем взрывы сотрясали землю. Рядом кто-то кричал не то от страха, не то от боли. Андрей этого знать не мог. Он просто ждал, когда завершиться налет.
***
После налета Кумушкин, стряхнув с себя землю, спросил Андрея:
— Живой? Не контуженный?
— Нет, только уши немного заложило.
— Не обделался?
— Нет, — обиженно сказал Андрей.
— Такое после первой атаки с воздуха бывает. Это ничего. Теперь готовься. Сейчас немец попрет. А у нас всего два «Максима»5. Ты держись.
Затем была атака немцев, и он стрелял, но, наверное, ни в кого не попал. Андрей почти не целился, а просто жал на курок и передергивал затвор, выпуская стреляные гильзы. Вокруг кричали офицеры.
— Огонь! Почему замолчал пулемет?! Сержант!
— Пулеметчика убило! Расчет накрыло!
— Нужно…
Взорвалась граната. Андрей съехал на дно окопа.
— Пулемет!
— Опрокинуло его! Сейчас ефрейтор Шилкин там…
Снова взрыв! Андрей не поднимался. Рядом дико вопил старший сержант, зажимая руками рану.
Капитан, командир роты, заорал:
— Почему сидим, боец?! Труса празднуем?!
Недалеко от Андрея снова работал «Максим». Он поднялся и взялся за винтовку.
— Молодец! Не робей парень! — сказал капитан и похлопал его по плечу. — Вести прицельный огонь! Ни один патрон пропасть не должен!
Андрей снова стрелял…
***
Затем немцы прорвались к окопам. Здоровый детина запрыгнул в траншею и выбил у Андрея винтовку. Он дернул автомат, но очереди не последовало.
Враг выругался и ударил красноармейца кулаком в лицо. Андрей упал. Немец кричал ему, чтобы сдавался. Андрей хорошо понимал по-немецки и поднял руки…
***
В лагере для военнопленных он испугался смерти. Война и плен, о которых он читал в книгах, в реальности были совсем иными. Здесь не было места высоким пафосным словам. Рогожин понял, что его могли убить в любой момент. Просто не понравится твой взгляд эсесовскому конвоиру и все. Тебя нет. Тебя могли просто вычеркнуть из жизни. Твоя жизнь ничего не стоила и никакой Нольман не спасет.
Лини бараков, аппельплац, дорожки посыпанные битым кирпичом, и стройные линии бетонных столбов в форме буквы «Г» с колючей проволокой.
Подходить к столбам строго воспрещалось. Часовые на вышках сразу открывали огонь из пулеметов. Но эсесмены иногда развлекались, заставляя заключенных бегать в запретную зону.
Когда бывшего сержанта Алейникова заставили бежать туда, тот поначалу отказался и его начали бить. Молодой парень вынужден был пойти и его сразу срезали очередью. Он ни в чем не был виноват. Он не нарушал режима и хорошо работал. Его убили просто так, конвоирам стало скучно.
5
«Максим» станковый пулемет американского оружейника Хайрема Стивена Максима, созданный в 1883 году. Использовался во время Первой и Второй мировой войн.