Выбрать главу

— У него нет никакого начальника. Он сам начальник, и все от него зависит.

Не успел он это сказать, как в комнату опять вошел высокий офицер с опухшим лицом и сказал мне:

— Идите в коридор и ждите. Быть может, мне удастся что-нибудь для вас сделать.

Он вывел меня в коридор, в котором уже стояли старик-терапевт Роман Ренцкий и профессор гинекологии Адам Соловий, старик, уже вышедший на пенсию. Ему было больше 80 лет. Я простоял в этом коридоре около получаса. Наконец опять явился начальник. Он сказал мне:

— Вы свободны. Идите во двор, расхаживайте там, не производя впечатления арестованного. Домой пойдете после 6 утра (с 9 часов вечера до 6 утра во Львове, оккупированном гитлеровцами, нельзя было ходить без особого на то разрешения; это время называлось полицейский час).

…Я вышел во двор, оставив Ренцкого и Соловия в коридоре, и, закурив папиросу, стал расхаживать по двору. Двор охраняли гестаповцы с винтовками. Начинало светать. Вдруг я увидел трех молодых офицеров гестапо, которые быстрым шагом направились к зданию, из которого я вышел во двор. Один из них, ударив с размаху меня кулаком в лицо, закричал:

— Как ты смеешь расхаживать здесь, да еще держа руки в карманах?

— Мне приказано не производить впечатления арестованного, — ответил я.

Они оставили меня в покое и прошли в здание.

Я расхаживал дальше по двору, выкуривая одну папироску за другой. Было уже почти совсем светло. В это время из здания вывели 5–6 женщин. Оказалось, что это прислуга профессоров Островского и Грека, арестованная вместе с их женами и гостями. Они так же, как и я, были освобождены и стояли небольшой группой во дворе.

Спустя несколько минут гестаповцы вывели из здания группу профессоров, человек 10–15. Четверо из них, охраняемые плотным конвоем, несли окровавленный труп убитого человека. Позже от прислуги профессора Островского я узнал, что убитый был молодым Руффом — сыном известного хирурга Руффа. Семья Руффов — пожилой отец-хирург, его жена и молодой сын жили все вместе на квартире у профессора Островского и были вывезены оттуда гестаповцами вместе с гостями и с ксендзом Комарницким в ту же ночь. Молодого Руффа фашисты убили на допросе, когда с ним случился эпилептический припадок. Я узнал людей, которые несли труп молодого Руффа. Вне всякого сомнения, это были профессора: заведующий кафедрой патологической анатомии Медицинского института Витольд Новицкий, профессор Политехнического института Владимир Круковский — известнейший специалист по нефти — и руководитель кафедры технологии нефти Политехнического института Станислав Пилят и еще кто-то четвертый, кажется, профессор математики Владимир Стожек.

Эту группу вывели через двор, за то здание, в котором мы сперва находились… Когда они уже исчезли из виду, я увидел, как гестаповцы принудили жену профессора Островского Ядвигу и мать молодого Руффа смывать кровь с лестницы, по которой проносили кровоточащий труп ее сына.

Прошло еще около получаса. Вдруг оттуда, куда увели профессоров, несших труп молодого Руффа, я услышал несколько автоматных очередей. На дворе стало уже ясно. Рассвело. Через некоторое время из бурсы опять вывели группу профессоров, человек 15–20, не больше. Их всех поставили лицом к стене. Среди них я узнал профессора гинекологии Станислава Мончевского. Вслед за этой группой вышел и начальник с опухшим лицом, который меня допрашивал. Он сказал нарочито громко часовым, кивая на арестованных: «А эти пойдут в тюрьму». У меня создалось впечатление, что слова эти были сказаны исключительно для моего сведения. Подойдя к группе прислуги, начальник спросил:

— Здесь что, все прислуга?

— Нет, я учительница, — сказала одна из женщин, задержанная у кого-то из профессоров, и сделала шаг вперед.

— Учительница? Тогда марш под стенку! — крикнул офицер и присоединил ее к стоящим лицом к стене профессорам. Он стал расхаживать по двору и напевать какие-то песенки. Взяв у одного из часовых винтовку, он принялся стрелять в ворон, которые в большом количестве кружились над нами. Так как уже приближалось окончание полицейского часа, он отпустил сперва прислугу, потом меня.

Когда я уходил, профессора еще стояли спиной ко двору с поднятыми руками.

…В то же самое утро, только немного попозже, идя из дому в клинику, я встретил возле дома № 5 по улице Романовича, в котором жил профессор Тадеуш Островский, одного из унтер-офицеров, которые производили у меня обыск. Он направлялся на квартиру профессора Островского. Оказывается, ее гестаповцы уже грабили с раннего утра. Я тогда еще не вполне отдавал себе отчет в том, что мои коллеги убиты. Унтер-офицер гестапо остановил меня и сказал смеясь: