- Так ты охотник?
- С чего ты взяла? – Действительно, что привело ее к такому странному выводу?
- Ты маг, работающий по заказу. У тебя странная сила. Стихийная, как ты говоришь, а ее можно вызвать только с помощью ритуала. Такие как ты охотятся на нежить. В обмен на наживное могущество.
- Я охочусь на людей.
- То есть?
- Я – наемная убийца. Тебя что-то смущает? Не волнуйся, не по твою я душеньку пришла.
- А по чью?
- Я тут не по делам. Так, отдыхаю. Свежим заграничным воздухом дышу. Решила вот проехаться к Озерному Краю, искупаться в священной водице, а вы перехватили. Теперь маршрут мой, видимо, затянется...
Я в глубокой задумчивости грызла переломанный прутик, печально глядя в небо, с бегущими по нему пушистыми облаками. Надо же, фигуристые какие. Вот этот, побольше, похож на ослика. Или кролика-переростка, смотря с какого бока глянуть. А этот – вылитый стул о трех ногах с покосившейся спинкой. А вон тот...
- Ты... шутишь? – Риита вырвалась из оцепенения, вызванного моей тирадой о загубленном отпуске.
- Вообще-то, я хотела к морю, но там так пустынно. Кроме Порта никаких поселений нет. Скука. Будь моя воля, уж я б там городов понастроила. А здесь есть, где разгуляться, кому кровь попортить. Я, знаешь, это дело диво как люблю! Из себя там вывести, нервы потрепать... После этого на душе такая эйфория, что никакого спиртного не надо. Тем более, почти все вина на травах, а я их, как ты заметила, на дух не переношу. Какое удовольствие можно получить, чихая на бокал игристого напитка?
- Никакого, – бесцветным голосом подтвердила девушка, прицениваясь к наиболее неподгорелому поленцу, чтобы, если я перейду из фазы пассивного сумасшествия в активное, ухнуть меня им по черепушке. Какая заботливая...
- Не боись, я не кусаюсь. Если ты, конечно, не решишь применить ко мне физическую силу, – Риита, потянувшаяся уже было к дровишкам, одернула ладонь, как обжегшись, с нескрываемым испугом таращась на меня, точащую клык (чешется, зараза!) о стремительно уменьшающийся в размерах прутик, перекушенный сразу в нескольких местах. При этом место откуса гладкое, будто ножом срезало.
- Не буду, – клятвенно пообещала разбойница, кладя руку с коротким клинком на сердце. Действенная клятва, предполагающая в случае обмана самоубийство путем протыкания своего сердца использованным при клятве оружием. Хотя практического исхода в исполнении клянувшегося я никогда не видела – банда сама разбиралась с нерадивым приспешником, посмевшим бросить тень на честное имя братии. Смертельным ударом в грудь это редко оканчивалось – бандиты чтят кодекс, но к тому же любят преподать внеочередной урок, чтоб и остальным неповадно было.
- Верю. Жизнь тебе дорога, ты это уже доказало с тем дивным напитком. Мир? – Я протянула ей руку.
- Мир, – подумав, ответила на рукопожатие девушка.
- А куда мы едем, если не секрет?
- На Невольничий рынок, в Сагон, город наемников, – Риита, нахмурившись, рассматривала карты. Я украдкой позевывала от монотонного качания повозки. Если бы девушка не составила мне компанию, я бы уже давно отрубилась. Погода была соответствующей для моего состояния полудремы – небо заволокли тучи, изредка моросил неприятный холодный дождь. Будто не лето, а осень какая-то. А ведь еще и за середину ниала не перевалило, что же ждать от осени?
- Зачем? – Я не разобрала, о чем мне сказала моя собеседница, но продолжать разговор было необходимо, иначе я просто усну, и пушкой не подымешь, какие там петухи.
- Там покупают и продают рабов. Атаман много пленников набрал по Заграничью. Теперь будет избавляться.
- Рабов?! – Я даже карты выронила, бросившись на девчонку и ухватив ее за воротник, тряхнула. – Каких рабов?
- Обыкновенных, – Риита отцепила мои скривившиеся пальцы. Аккуратно, по одному, чтобы не пораниться о инстинктивно выпущенные когти. – Большой спрос на рабов в горах, да и в Столице не гнушаются ими пользоваться. Хотя троли, конечно, забирают себе большую часть. Чаще женщин. Зачем, говорить, думаю, не нужно.
- Меня хотят... продать? – Наконец, сумела произнести я. Преисподняя, что ж здесь твориться-то – людьми и нелюдями торгуют! И это в порядке вещей, судя по меланхоличному выражению лица разбойницы. Двуликая! Молю, спаси меня! Я не хочу к тролям! Они страшные и волосатые и от них дурно пахнет!
- Наверное. Но ты не бойся, рабы часто сбегают. А тебе, с твоими способностями, это нетрудно произвести будет.
- А если мой хозяин узнает, что я ведьма?
- Откуда? Зелье имеет эффект ровно неделю. Твоя аура полностью закрыта, совсем как у человека, то есть не мага, она не проводит Стихию, а без нее ты, прости, пустое место.
Не согласиться с ней было трудно. Я действительно ощущала себя почти человеком, насколько это вообще возможно в моем специфическом облике. Я практически не ощущала магических эманаций – так, на уровне врожденных инстинктов, не видела потоки и источники, не слышала голоса Стихий. Мне больше не пел ветер, не шептали травы, не смеялся ручей, не хрипел огонь. Я чувствовала себя ослепшей и оглохшей. Но, как ни странно, мне было легче. Словно с моих плечей стянули давящий груз, намертво к ним прилипший так, что казался продолжением меня самой. Потому что я всегда ощущала его тяжкий вес на себе. Но на самом деле все иначе. Я – добавление к этому грузу. Ненужное. Лишнее. Которое можно выбросить куда подальше, забыть и никогда не вспоминать. Вот только понимание своего я не принесло мне радости.
Я всю жизнь воспринимала свою силу, как должное. Возносила хвалу Двуликой за столь щедрый дар, но никогда не предполагала, что могу ее лишиться. Даже на время. Огонь словно сплелся с моей душой, без него я чувствовала себя недоработанной. Когда резерв источался, я тут же впадала в апатию и долго не могла вернуться к обычному времяпрепровождению.
Сила меняет людей. Но нелюдей она меняет не меньше. Ее наличие дарит чувство защищенности, ставит в один ряд с властителями мира сего. А отсутствие бросает в грязь и нечистоты нищенского существования, даже если у тебя за пазухой кошель с золотом.
Лишившись Двуликой, много лет назад поселившейся во мне, я как будто потеряла часть себя. Без которой я уже не я. Я опустела без ее горячего присутствия. Мне холодно без бурлящего огня в крови. Мне не подвластен даже жар, застилающий разум. Я как заведенная кукла. Как зомби, поднятый из могилы. Двигающееся разговаривающее тело. Без души. Без чувств. Без мыслей.
Придя к сему неутешительному выводу, я позорным образом разревелась. Риита что-то втолковывала мне, силясь успокоить, но я была неподкупна. Не знаю, что девушка выбрала в качестве причины моего девичьего рева (слезы текли по щекам в таком количестве, что в скором времени должны были затопить повозку, но я лишь размазывала их по щекам, чтобы не мешали дальше погружаться в пучину моего горя; нос распух и стал отображать итог алкоголической зависимости, но я не обращала на это ни малейшего внимания, продолжая немелодично поскуливать и шмыгать оным), но самообладания (как и чистых платков, подсовываемых мне в руки, так что в мою голову прокралась мысль, что магией эта девица все-таки владеет – не фабрика же у нее по их производству!) у нее хватило до самого конца нашего недолгого путешествия.
Колеса телеги зашуршали по гравию наезженной дороги, и я вырвалась из нервных объятий истерики женской обыкновенной затяжного характера на почве стресса и хронического недосыпа. Заметив сие улучшение, хозяйка жилетки, в которую я сливала бесконечные, казалось бы, слезы облегченно вздохнула, весомо отодвинув меня от своего дружеского плеча, на котором последние часы покоилась моя отнюдь не невесомая голова.
- Вот и приехали, – с толикой не то грусти, не то радости сообщила Риита, покидая обоз. Я поленилась следовать за ней, прекрасно зная, что меня обязательно вытащат.
Так и случилось – я послушно семенила за горой возвышавшимся передо мной троллем, попутно охая и ахая и жалуясь бесчувственному конвоиру на несправедливо обошедшуюся со мной жизнь. Тролль только гумкал и хмыкал, что в его народе считалось невиданной вежливостью. Я польщена.