-О чём ты? - слегка напрягся Джек, уже начиная догадываться.
-Твоего капитана поймали! - не скрывая злорадства, произнёс так и не представившийся мужчина. - А я тебя сразу узнал, Джек Штиль! И твоя стомиллионная башка теперь наша!
За время разговора, вокруг беспомощного пирата уже собралась толпа народа и после последней реплики она разразилась хохотом. Похоже, ему повезло попасть в руки к охотникам за головами и, учитывая его нынешнее положение, рыпаться бесполезно. Порвать здоровенную цепь, как он подозревал из кайросеки, ему было не под силу. Во всяком случае, не из такого положения. И последнее начинало его неимоверно бесить.
-Вы идиоты! - обычно уравновешенный Джек постепенно терял контроль над своими эмоциями. В подобных безвыходных ситуациях ранее ему бывать ещё не приходилось. - Вы знаете, кто я, но всё равно хотите рискнуть, сдав меня властям? Знаете, что с вами потом сделает моя команда? Вам стоило грохнуть меня сразу, как только вы меня узнали!
-Да не ори ты так! - отмахнулся один из пленивших его головорезов. - Ничего твоя команда уже нам не сделает! Эбисс Рэкхем побеждён дозором, а его правая рука сейчас беспомощная лежит в цепях! Время пиратов Бедствия ушло! Смирись с этим!
И вновь на Джека обрушилась волна хохота охотников, которые уже предвкушали получить кругленькую сумму и вероятно повысить репутацию после того как сдадут его Морскому Дозору. Вдруг Джек усмехнулся. И не горько, как могло бы показаться в данной ситуации. Нет, это была очень злобная усмешка того, кто знал то, чего окружавшие его люди, не знали. Усмешка человека, который верил, что ситуация была полностью под его контролем.
-Придурки! - абсолютно спокойно произнёс Джек в установившейся тишине. - Вы же совершенно ничего не знаете. Не знаете, кто такой Эбисс Рэкхем и на что он способен. - он медленно оглядел всех окружавших его охотников за головами и остановившись на щербатой роже их главаря, продолжил. - Пиратам Бедствия конец? Вы наивны, раз и вправду в это верите! Скоро ваш мир будет разрушен! Впрочем, - он резко остановился и, растянув губы в улыбке, которая на лице Джека казалась совершенно неестественной, закончил, - вы этого уже не увидите…
В следующий момент из пустой глазницы главаря охотников за головами вынырнуло окровавленное лезвие ножа.
Четвёртая
Меня жёстко толкнули в спину, заставив сделать пару шагов, чтобы не грохнуться на пол. Это могло бы вызвать во мне гнев, но я лишь продолжал улыбаться. Нагло, дерзко, я смотрел в их лица. Большинство, встретившись со мной взглядами, отводили свои. В глазах других же было презрение, а на губах читалась насмешка.
На моих руках цепи, потому я казался им слабым, но в душе все они боялись, пусть и пытались скрыть свои страхи.
-Эбисс Рэкхем, - произнёс Маггелан, пожалуй, единственный на кого никак не влияла моя репутация. - Для тебя у нас оборудована отдельная камера на шестом уровне. Думаю, тебе она понравится.
На его лице был шрам, подозреваю, оставленный Чёрной Бородой ещё два года назад. После того дня его карьере пришёл конец. Вместо начальника тюрьмы, сейчас он был всего лишь его заместителем, и я был одним из тех людей, кого он мог бы винить за это.
-Давно не виделись, Маггелан, - не скрывая иронии, ответил я, - я по тебе тоже скучал, дружище.
Меня вновь толкнули в спину, из-за чего я еле удержался на ногах. По пути в Импелдаун я периодически подвергался пыткам, да и кормили меня через раз. В некоторых случаях я был сам виновен в таком отношении к себе, поскольку даже не пытался скрывать издёвки на своём лице. Они хотели сломить меня, заставить раскрыть свои планы, сдать местонахождение своих командиров. Конечно же, я не мог не воспользоваться этим и не поглумиться, выдавая неверную информацию.
Глупо? Кому-то может так показаться, но я не видел смысла скрывать своё отношение к дозору и правительству, которое они защищают. Они хотели запугать меня, но я лишь смеялся. Они били меня, но я терпел, параллельно насмехаясь над этим. Вы спросите, зачем я их провоцировал? Потому что они заблуждались, это не я, а они будут меня бояться.
Многочисленные раны ныли, тело было истощено, а цепи грозились, лишить меня тех остатков сил, что ещё сохранились. Под пинками и тычками, я прошёл внутрь. Магеллан никак не комментировал излишнюю усердность своих подчинённых, хотя сам пока меня и пальцем не тронул.
Меня полностью раздели, после чего бросили в огромный чан с водой двухсот градусной температуры, дабы стерилизовать. Слышал, они называют это «крещением». От боли и нестерпимого жара захотелось заорать, но на моём лице не дрогнул ни один мускул.